– Наконец-то созналась! – невесело хмыкнул Владимир.

– …Из-за любой мелочи трагедию устраивают!

– Из мелочей жизнь состоит, – усмехнулся я. – Ладно, до свидания.

– До свидания!

Я спускался, механически переставляя ноги. Сверху долетел тихий говор, щелкнула дверь, потом я услышал тоскливый Володин матерок, и дверь квартиры Дворских издала еще один гулкий щелчок.

Заняв место водителя, я повернул ключ. Движок завелся с полоборота. Переключившись на «Д», я тронулся по Тургенева, пока не выехал к телевышке.

Здесь по-прежнему было пустынно, неблизкие дома казались выморочными, телебашня и вовсе режимный объект – ни души. Солнце пригревало, травка пробивалась, небо голубело как ни в чем не бывало, а на душе темно и холодно. И пусто.

Выйдя из машины, я бесцельно побродил и прислонился к теплому передку «Ижа». Мыслей не было. От слова совсем.

Так только, волочились какие-то убогие отрывки, обрезки думок. Закинув голову, я поглядел на верхушку полосатой телебашни. Как там один капитан говаривал? «Бороться и искать, найти и не сдаваться»? Красиво звучит, романтично. Ну не слишком-то я и боролся, если честно. И не искал – это Инна меня нашла. А вот сдаваться… Ну уж нет уж! Хотя, по правде говоря, мне сейчас меньше всего хочется добиваться Инны. Если чуть что – и разрыв, даже не разобравшись, в чем дело, то чего ждать, ежели судьба-злодейка изловчится, да и пнет изо всей силы?

Любовь прирастает надеждой, а держится на вере. Жить в доме из песка – извините, не тянет. И что делать?

Я снова засмотрелся на небо. Где-то там, за тоненькой голубой каемочкой, кружат в бездонной черноте спутники, не догадываясь, что сегодня их день. День рождения Инны…

Телецентр неожиданно явил признаки жизни – с треском распахнулось окно и на улицу, пыхтя папиросой, выставился мужик в рубашке, при галстуке, но с закатанными рукавами. За его спиной мерцали ряды экранов – в записи шла программа «Время». Послышался громкий голос диктора, а затем надо всею пустошью разнеслась моя любимая мелодия – запели скрипки оркестра Франка Пурселя.

Послушав, я сложил губы дудочкой и уныло засвистел, попадая в такт: «Я тебя могу простить, как будто птицу в небо отпустить. Я тебя хочу простить – сегодня раз и навсегда…»

Примечания