О дальнейшей судьбе двух молодых друзей Андрея нам почти ничего не известно, а потому оставим их теперь. Мы остаемся с кротким и твердым Андреем Протоеропулосом (такова его фамилия), сошедшим с лодки в гавани Григориата в 1891 году и начавшим тогда подвижническую главу в книге своей жизни.
Когда он вошел в монастырский двор, то перво-наперво перекрестился и попросил Бога о милости остаться здесь до последнего дыхания. Трудная монашеская жизнь виделась ему полем брани, на котором должно было сражаться, дабы Небо снизошло в его сердце.
Ему предстоял узкий и тернистый путь, но путь тот вел прямо к святости и обожению. Поле монашеской брани звало его к победе. И юный Андрей (а было ему тогда семнадцать лет) ради брани той отрекся от всех земных утех.
Его дружная семья — добрый отец, нежная и заботливая мать, восемь братьев, сестры с их любовью и радостью — были от него далеко-далеко. От всего отказался он из любви к Богу. Говоря словами святителя Василия Великого, «он отрекся от мира и от всего, что в мире». Его сердце, его ум и желания были подчинены теперь монастырю и Старцу.
Старцем в Григориатской обители был в те годы необыкновенный, редкий человек Его звали отец Симеон. Он пришел из монастыря святого Павла, родом же был из Триполиса в Пелопоннесе. Отца Симеона Бог наделил многими дарами, добродетелями и глубокой верой. Он был нелицемерным, честным, чистым и исключительно энергичным человеком. Невозможно сказать, сколько труда он и его монахи вложили в строительство монастырских сооружений. Вот лишь один штрих: чтобы поднимать вверх к монастырю камни, монахи соорудили себе на спины деревянные седла! Тогда не было никаких современных нам машин. А монастырь, имевший множество долгов, очень нуждался в средствах. С помощью огромного терпения и нечеловеческого труда отец Игумен привел все в должный порядок. Он был незаменим на этом поприще, и потому привел Господь послужить его на нем сорок шесть лет (с 1859 по 1905 гг.). Отец Симеон так отличался при жизни благодетелями и самопожертвованием, что по смерти кости его благоухали.
Между Старцем и его чадом было тогда негласное соглашение: Андрей должен был полностью подчиняться Старцу и старшей братии, даже если, по его разумению, некоторые послушания были чрезмерно трудными или бессмысленными. С другой стороны, Старец должен был руководить им на жизненном пути так, чтобы он обрел святость, а в будущей жизни должен был приготовить для него место, близкое от Престола Господня, среди числа «сто четыредесять четыре тысящи» Апокалипсиса (.7:4) и тех, что ««искуплени от земли» (Ап. 14:3).
Эти духовные соглашения между ними включали в себя также еще одно, то, которое должно было быть оглашено позднее в соборе перед всей братией.
Послушник
Желание и решимость Андрея облачиться в мантию должны были пройти через испытательный период. В течение двух лет ему предстояло оставаться послушником, и в это время решалось, достоин ли он мантии.
За те два года довелось пережить множество трудностей. Он прошел практически все виды монастырских послушаний, пребывая в кротком подчинении у старших. Он много выстрадал: терпеливо переносил грубость некоторых из братии, принимал постоянные упреки, падавшие на него, как капли дождя, один за другим.
Для столь юного, чувствительного и хрупкого человека, как Андрей, многое было очень трудным. Но он не искал иного пут Болезненным было, конечно, первое время привыкания к суровому монашескому быту после тепличной домашней обстановки.
Многие помогали ему в его тщаниях приспособиться к новой жизни — от отца Игумена до последнего послушника — соответственно их возможностям. И первым среди них был его досточтимый Старец, его земной отец, «ибо Тот истинный Отец есть, Кто и всем Отец — во-первых, а во-вторых — кто в духовной жизни пастырь» (свят. Василий Великий). Со Старцем своим делился он всеми своими мыслями, трудностями, сомнениями и обстояниями и у него находил утешение. И любовь и доверие Старца помогли ему при его первых шагах в монастыре.
Еще одним утешением была его келья. В спокойствии и собранности он жил там красотой духовного мира. Душа его общалась с горним через святые иконы, пребывающие в келье. Помогали и укрепляли также и чтимые им писания святых Отцов: сколь же много было святых избранников, шедших во все это множество столетий до него по тому же пути, а теперь помогавших идти ему! Он не уставал перечитывать мудрые слова преподобного Иоанна Лествичника: «Деревья под порывами ветра глубоко укореняются в земле. Так же и те, которые живут в послушании, приобретают сильные и твердые души». А от преподобного Феодора Студита он узнал, что монашеская жизнь — это постоянная борьба, «непрекращающаяся брань с врагом невидимым».
В храме он переживал моменты неземного блаженства» наслаждаясь молитвами, псалмами, проповедями, синаксарями, кафизмами и акафистами, полунощницами, вечернями и повечериями, светлыми Всенощными под праздники и Литургиями, которые сослужили вместе многие священники — медленным византийским распевом — распевом проповедников, многогласными песнопениями Богородице В такие моменты он чувствовал, что в церковь нисходит Небо. Святые с икон на иконостасе, на стенах, на своде и аналоях, Матерь Божия с многочисленных Своих икон глядели прямо в сердце его и наполняли его духовной радостью и миром.
Когда благоговейно прикладывался к святыням монастырским (а там были мощи преподобномученицы Анастасии Римляныни, святителя Григория Богослова, преподобного Кирика, святого бессребреника Дамиана, великомученика Пантелеймона и других угодников Божиих), он чувствовал крепость в душе своей от единения со святыми Христовыми.
Но самым сильным из чувств его было предвкушение невыразимой радости приближения того дня, когда он будет удостоен причастия Тела и Крови Господних, ради любви к Которому он отрекся от всего мирского.
Новообращенный инок возрастал духовно на Святой Горе.
Постриг
Андрей успешно прошел испытания своего послушничества, и Старец благословил ему постриг: прожив в монастыре два года, он был извещен Старцем, что приблизился день, когда он станет монахом.
Это известие наполнило сердце радостью: скоро он облачится в ангельскую схиму! Сколь высока честь! Оставив на несколько дней послушания, стал готовиться к великому событию. В тиши келейной, в уединении и молитве, ожидал с нетерпением момента великого, считая часы до него. Читая службу пострижения в схиму, взволнован был до слез. Обет, который он даст, будет записан ангелами на Небесах, и когда-то Сам Бог спросит у него отчет.