Боль росла с каждой секундой, лишая помимо зрения, ещё и слуха. Я словно блуждала по темным коридорам ада, за каждым углом которого ждали самые страшные мучения.

"Боги, за что?!" — мысленно просипела я, ощущая, что тело немеет и конечности уже не подвластны мне.

Я молилась, чтобы моя жизнь не оборвалась, ведь тогда малыш покинет этот мир вместе со мной. Душа кричала и рыдала, прося о помощи, но ее никто не слышал. Мое тело лишалось жизни и я готовилась переходить в иной мир…

Аэрон

Стоило переступить кольцо портала, и я сразу ощутил что-то неладное. Душа, что не знала покоя уже несколько дней, сжалась от предчувствия неминуемого.

Для дня свадьбы в замке царила гнетущая тишина, а ведь слуги должны готовиться к пиру. Я ожидал увидеть вакханалию и сходящего с ума в суматохе дракона, но никак не темные коридоры.

Спеша добраться до Кианы, кинулся к комнате Дарекса, без стука распахивая дверь.

От страшной картины, представшей перед глазами, остановилось сердце.

Бледная девушка бездыханно лежала на большой кровати, той самой, на которой мы еще пару дней назад ласкали податливое тело, и сгорали в желании, слушая томные стоны.

Дарекс, напоминая черную тень самого себя, сидел на полу, держа истинную за руку. В то время как искрящаяся жизнью Полария обливалась слезами, сидя в кресле, по другую сторону от Кианы.

— Что здесь происходит? — не решаясь нарушить тишину, прохрипел я.

Дракон вздрогнул, поднимаясь с пола.

— Аэрон… — безжизненно произнес он.

Никогда я еще не видел этого огненного ящера таким раздавленным, отчего становилось еще страшнее.

— Что с ней?! — повышая голос, зарычал я, кидаясь на бледного правителя.

Ответом мне была тишина.

— Я спрашиваю, что с ней?! — взревел я и, кинувшись на правителя севера, схватил его за грудки. — Бесполезный ублюдок! Ты должен был присматривать за ней! Ты не должен был отходить от нее!

Сходя с ума от непонимания, ярости и боли, тряс не сопротивляющегося дракона, чувствуя, как сгораю в собственной агонии.

Кулак встретился с лицом Дарекса, и мужчина отлетел в сторону, а я рванул к кровати той, которую любил всей душой.

— Киана, милая! Проснись! Умоляю! — голос дрожал, на глаза опустилась пелена безумного отчаяния. Прижав к себе хрупкое тело истинной, я взвыл, не в силах стерпеть эту чудовищную боль.