Когда мы оказываемся в коридоре со стеклянными витринами, я отпускаю его и прислоняюсь к кирпичной стене спиной, пытаясь отдышаться.

— Это был Кайден Оуэнс.

— Ого. — Он оглядывается на вход, где толпятся кучи студентов. — Кайден Оуэнс? Которого ты спасла?

— Не спасла, — объясняю я. — А просто помешала кое-чему.

— Кое-чему, что могло закончиться ужасно.

— Любой бы сделал то же самое.

Его пальцы обхватывают мой локоть, когда я пытаюсь спуститься в холл, и он притягивает меня к себе.

— Нет, многие просто прошли бы мимо. На самом деле большинство людей просто отворачиваются в другую сторону, когда происходит что-то плохое. Я знаю это по собственному опыту.

Мое сердце болит из-за того, что ему пришлось пережить.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это.

— Не извиняйся, Келли,— говорит он с печальным вздохом. — У тебя своя грустная история.

Мы пробиваемся вниз по узкому коридору, пока на горизонте не появляется стол, усыпанный листовками и брошюрами. Студенты толпятся в очереди, уставившись на расписания, разговаривая со своими родителями, выглядя при этом испуганными и взволнованными.

— Он даже не узнал тебя, — комментирует он, пока пробирается через толпу вперед и хватает розовый флаер.

— Он всегда едва узнавал меня, — я качаю головой, когда Сет предлагает мне печенье из тарелки на столе.

— Ну, теперь он должен узнавать тебя. — Он поднимает сахарную сладость, стряхивая обсыпку и откусывая уголок. Крошки падают с его губ, пока он жует. — Ты спасла его задницу от хорошей взбучки.

— Это не так уж и важно, — говорю я, даже несмотря на маленькую острую боль в сердце. — Пожалуйста, мы можем сменить тему и поговорить о чем-нибудь еще?

— Это важно. — Он вздыхает, когда я, нахмурившись, гляжу на него. — Хорошо, буду держать рот на замке. Теперь пошли, найдем гида для пыток.

Кайден

Черт, этот кошмар преследует меня каждую ночь последние четыре месяца. Я, свернувшись калачиком, лежу у бассейна, а мой отец пытается выбить из меня все дерьмо.

Он злее, чем когда-либо был, может, причина в том, что я сделал самую худшую вещь, которую он вообще мог вообразить себе.