Я отдал ему документ с гербом, на котором слово в слово был изложен текст нашей черновой писульки, которую мы сочинили в моём кабинете. С той лишь разницей, что бланк был городского комитета КПСС и внизу стояла подпись его Первого секретаря. С указанием его официальной должности.

— И что теперь? — просевшим голосом спросил Станислав, — Дальше что?

— А ничего, — устало ответил я, — Отвезём сейчас эти бумаги Боровиковой и будем ждать решения. — Мы с тобой всё, что смогли, сделали, теперь молчим как рыба об лёд! Меня сейчас официально предупредили, что, если от нас протечет раньше времени, жилья тебе не видать, как собственных ушей! Ты понял, Стас? Уверяю тебя, это не шутки!

— Никому! — прижал к груди свободную руку опер, — Ни жене, ни Захару!

— Вот и хорошо, — сразу поверил я другу, — Времени нет, поехали уже к Боровиковой! И дай сюда документ, помнёшь еще от волнения! — забрал я у Стаса горкомовское письмо и бережно спрятал его в свою папку.

— Сергей Егорович, вы не обижайтесь, пожалуйста, и поймите меня правильно!

В не первый уже раз, подливая в мою чашку кофе, молила Светлана Васильевна Боровикова.

— Это действительно настоящее письмо? И подпись самого Палагина? — всё никак не могла она поверить, — Вы же не более трёх часов назад мне звонили и спрашивали данные нашего генерального! — чуть ли не плакала хозяйка соцкультбыта громадного оборонного предприятия. — И вот такой документ у меня на столе!

— Два документа! — поправил я Боровикову, — Тут еще ходатайство от нашего начальника о выделении вот этому героическому милиционеру трёхкомнатной квартиры!

— Я вижу, Серёжа! — согласно закивала моя должница, — Ваше ходатайство, конечно же, тоже документ, но всё же… И в нём не указано, что квартира должна быть трёхкомнатной!

— Разумеется, не указано! — горячо согласился я, — Потому и не указано, что мы даже на двушку согласны! Ведь согласны же? Обернулся я к Стасу, так и не притронувшемуся к своей чашке, но каждые полминуты вытиравшему мокрое лицо платком.

— Согласны, согласны! — словно полудурок, мелко затряс он головой, неуверенно улыбаясь при этом.

— Не слушайте его, Светлана Васильевна! — я опять взял инициативу в свои мозолистые руки, — Это у него последствия контузии. Ранен был во время последнего задержания, когда в одиночку вооруженную банду брал! Нам, конечно же трёхкомнатная нужна, сами видите, какие инстанции и какие люди за нас хлопочут! А насчет подлинности данного документа, — я небрежно ткнул пальцем в послание ГК КПСС, — Я вам так скажу! У вас ведь есть телефонный справочник всех городских организаций? Дайте мне его пожалуйста!

Приняв из рук Боровиковой средних размеров книжку, я по оглавлению нашел сначала горком, а там и служебный номер товарища Копылова.

— Вам, дражайшая, Светлана Васильевна, наверняка известен вот этот товарищ? — подчеркнул я нужный номер взятым с её стола карандашом, — Набирайте его сами, а трубку мне пока дайте, я подержу!

Вернув справочник Боровиковой, я терпеливо наблюдал, как она в волнении накручивает диск телефона. После третьего гудка я услышал голос огненной Иры.

— Любимая, это снова я! — став рабом лампы, то есть, образа хамоватого мента, я теперь был вынужден ему соответствовать, — Дай мне еще раз шефа! Буквально, на полторы минуты!

Услышав копыловский голос, быстро пояснил ему суть и передал трубку хозяйке социального рая на отдельно взятом производстве.

Уважительно поздоровавшись, Светлана Васильевна с минуту внимала.

— Я вас хорошо поняла, Сергей Степанович, мы немедленно, прямо сейчас берём документы товарища Гриненко в работу! Думаю… Нет, я уверена, что вопрос будет решен положительно. Как только отпущу товарищей, сразу же пойду к руководителям парткома и профкома! Всего доброго вам, Сергей Степанович!