— Так мы ж не по своей инициативе, уважаемая Тамара Васильевна! — доверительно приглушил я голос, — Что ж мы, звери какие, что ли? Закон такой недавно новый вышел! Секретный закон! Если алиментщик не платит троим и более детям, то надлежит отбивать ему яйца! Напрочь отбивать! — я мужественно и честно смотрел в расширенные от ужаса глаза женщины и был очень убедителен, так как ночевать на вокзале мне не хотелось до кровавого поноса.

И Астафьева, кажется, мне поверила, но смотрела она на меня по-прежнему недобро и даже, я бы сказал, с нарастающим осуждением. Похоже, что я только что положил еще один камень в стену, разделяющую прогрессивное советское человечество и жестокосердных садистов из внутренних органов МВД СССР. Вздохнув, и осознавая всю тяжесть мною содеянного, я продолжил.

— Мы его наручниками к батарее пристегнем и даже в туалет водить не будем! Вы нам только ведро выдайте!

— Ладно! — после долгой паузы, неприязненно поджав губы, согласилась царица Тамара, — Заселяйтесь! Но только до утра!

— Ольга Петровна! — шумнула она стоявшей в нескольких шагах и греющей уши, пожилой кастелянше, — выдайте товарищам бельё! И ведро, которое не жалко потом выбросить! — добавила она.

— До утра! — строго повторила мне Астафьева и повернувшись спиной, не прощаясь, удалилась в свой кабинет. Я облегченно выдохнул. И ночлег тоже добыть мне удалось!

Разместившись в уже обжитой комнате, мы прежде всего, как я и пообещал комендантше, приковали к системе отопления нашего пленника. Постелив ему на пол матрац с четвертой кровати, Гриненко и Пичкарёв под моим руководством сотворили инсталяцию на религиозную тему. Судак был расположен на матраце, и изображал распятие, но сидя. Учитывая продемонстрированные им коперфилдовские способности, я распорядился пристегнуть ему руки, максимально разведя их в стороны. Задержанный не роптал и не противился. Он даже отказался от еды, которую нам наносили обрадованные Люда и Наташа.

Убедившись, что арестант надежно зафиксирован и телесно слаб, я начал собираться на выход в город. Задачи было две. Посетить гастроном и переговорный пункт. Если голод общения с майором Данилиным я уже утолил. И утолил его, не побоюсь этого слова, до рвотных позывов, то голодание информационное, покоя мне не давало. Чертовски хотелось пообщаться с Зуевой.

— Ты куда? — Павлик Пичкарёв смотрел на меня честнейшими голубыми глазами.

— За пивом схожу! — недрогнувшим голосом ответил я подсылу, — Тебе какого взять?

Рвущий за капитанские погоны анус Пичкарёв, на мою подначку не повелся и ухмыльнувшись промолчал.

— Ну его на хер, это пиво! — простодушно изрек лежащий на койке Стас, — После местного пива арестованные, как наскипидаренные сбегают! Ты лучше коньячка, Серега, возьми! Бутылочки нам вполне хватит, — опер, похоже, не шутил.

Уже одевшись, я еще раз подошел к сидящему на полу Судаку и даже потрогал наручники. И только потом, строго-настрого запретив обоим сослуживцам покидать комнату, пока не вернусь, отправился реализовывать состоявший всего из двух пунктов план.

— Ну и как ты там? Девушки у тебя там красивые? — с нервным безразличием взялась пытать меня Лида, лишь только я успел с ней поздороваться, — С артистками тебе интереснее? — Зуева продолжала, то, что начал Данилин.

Находясь за несколько сот километров, она была в курсе почти всех наших саратовских кулуарных дел. Для нее даже не было секретом, с кем мы тут проводим досуг в свободное от тягот и лишений время.

На то, чтобы хоть как-то успокоить Лидию Андреевну, у меня ушла целая горсть пятнадцатикопеечных монет. И еще столько же мне пришлось сходить наменять, чтобы выяснить откуда она почерпнула столько информации, которую я до сей минуты наивно считал конфиденциальной.

Все оказалось просто. Нас с Гриненко методично освещал наш друг и верный соратник Павлик. Не Морозов, но от этого не менее Пичкарёв. Он ежедневно и иногда не по разу, телефонировал Данилину и докладывал про все, даже про самые незначительные события. В том числе и про те наши феодальные утехи, в которых он и сам вместе с нами участвовал. Пусть и с меньшим успехом у женщин.

Почти все телефонные доносы Павлика шефу, из приемной по параллельной линии прослушала везде ссущая Тонечка. Она и открыла в очередной раз глаза Зуевой на мою подлую кобелиную сущность. До разговора с Лидой я наивно полагал, что сегодня Пичкарёв стуканул, будучи в состоянии стресса и глубочайшего душевного волнения. Которое овладело его сознанием из-за коварного побега Судака. Но теперь мне стало понятно, что Павлуша не оступился. Он изначально был к нам внедрён. И работал он против нас со Стасом не из страха перед начальством, а вполне сознательно. За вожделенную четвертую звёздочку на свои погоны. Которую ему не сумел добыть Ахмедханов.

Что ж, грубиянов нам не надо. Мы сами грубияны. Надо будет наказать Павлушу обязательно! И, как вернемся, я это сделаю. Так накажу, что ему захочется повеситься на своих, донельзя застиранных, семейных труселях.

На успокоение терзающей себя неуемной ревностью Зуевой, я наменял пятнашек еще на одну трёшницу. Дороговато мне обходится вражеский агент Пичкарёв! Н-да…