Он как-то подозрительно посмотрел на меня и отвернулся. Я была ему неинтересна. Ничего. И это поправимо.

– Не против, если я буду обращаться на «ты»?

Он даже не дернулся. Я подумала, что это неплохая идея и продолжала.

– У меня есть два месяца, чтобы сделать из тебя человека. Потом, если у меня не получится, из тебя сделают овощ. Выбор небольшой. Я отменю всю терапию, которую тебе проводили ранее. Согласен? Думаю, что да. Отныне никаких групповых занятий, а только индивидуальные. Я вернусь через час.

В какой-то момент я поняла, что веду себя крайне непрофессионально, нарушая все традиции психиатрии и способы лечения в ней.

Я слегка хлопнула дверью. За ней стоял главврач и санитар.

– Николай Васильевич, мне нужны его характеристики от предыдущих врачей, а также право отменять и назначать терапию.

– Хорошо. Делайте, что хотите. Конечно, в пределах разумного.

Санитар, которого звали Ваней, сказал мне, что скоро наступит время прогулки. Он поинтересовался, не хочу ли я вывезти Германа. Я решила, что это прекрасная возможность пообщаться со своим подопечным.

Мой пациент был мужчиной в самом расцвете сил (почти как Карлсон, вот только вместо пропеллера – диагноз). Рост 186. Вес 84 кг. Короткая щетина. Темные волосы. Зелено-карие глаза. Внешность приятная, притягивающая. Вот только не было у него шизофрении, и я была в том уверена.

Нечто случилось с ним в 15 лет. Возможно, психологическая травма. Его могли обидеть. Над ним могли издеваться. Отсюда – агрессия. Вылечить её можно только теплом и заботой. В конце концов, я – девушка, кому, как не мне, проявлять добро и нежность?

Санитар показал мне мой кабинет, где, кроме стеллажа, стола и стула, ничего не было. Это была милая маленькая коморка с большим окном. Выбора не было.

– Вы не суеверны? – спросил меня парень, который привел сюда.

– Нет. А что?

– Здесь до Вас сидела врач, которая работала с Германом. Она покончила собой.

– Да, видимо, не по зубам орешек оказался.

– Вы думаете, что справитесь с ним?

– Видите ли, Иван, для нее это было работой. Она должна была его вылечить. Я же – практикант. Я обязана только попробовать. Я пойду с ним на прогулку через час. Приготовьте его, если несложно.

Он улыбнулся и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Я достала из сумки справочник по психиатрии, который я одолжила в институтской библиотеке, нашла «онейроидный синдром». Результат меня более чем удовлетворил. Я оказалась права. Первоначальный диагноз был неверным. Вот только почему я вдруг подумала поменять его именно на этот? Интуиция? Или чья-то подсказка?

Чтобы начать лечение, нужно было узнать причину расстройства. Инфекция? Но как она может держаться более двадцати лет в организме? Значит, в пятнадцать лет с мальчиком случилось что-то, и теперь он не может избавиться от воспоминаний. Я снова пришла к выводу, который заключал травму в подростковом возрасте.