Он удивлённо посмотрел на меня, но потом пробежал по мне взглядом.

– Я подозревал это… – произнес он. – Вот, почему ты была так юна в моем мире… Боже, ты так молода! Теперь ты не думаешь здраво и не видишь ясно. То, чего ты не знаешь, заставляет тебя хотеть это, ведь запретный плод сладок.

– Герман… – задыхаясь от желания и страха, прошептала я. – Я боюсь.

Он плотоядно усмехнулся.

– Я буду крайне осторожен, – успокоил он, ощутив под своими пальцами рубец на моем животе, спустился к нему, коснулся губами… осторожно, почти неощутимо, так, что я выгнулась навстречу ему.

– Только… – я всё боялась продолжения этого безумия.

– Только представь, в тебе сила ночи, желание заставляет тебя кричать… – его шепот уверял меня сдаться без войны, – поэтому этой ночью у тебя появляется чувство бессмертия. Ты смотришь на меня – и все твои страхи исчезают. Наши тела теряют очертания и сливаются… Ты мучительно выбираешь между свободой и неволей, но ты знаешь, что надо освободиться. Впервые у тебя появляется чувство того, что ты живешь…

– Герман… – моё дыхание растворилось в тишине, сливаясь с его пульсом.

Он скользнул по моей коже вниз.

– Ты лишаешь меня чувства такта, – тихо прорычал он. – Ты чувствуешь, как я сегодня растворяюсь в тебе? Благодаря тебе я способен родиться заново, потому что нахожу в тебе то, что искал всю свою жизнь в придуманном мною мире.

– Давай покончим с этим, – оживилась я, вцепившись ногтями в его спину.

Он плотоядно усмехнулся, а дальше всё было, как в тумане: горячее сплетение тел, рваное дыхание и жгучая боль, разливающаяся блаженством по венам.