Он умолк и снова о чем-то мечтательно задумался.

— Я так не думаю, — ворвавшись в его неведомые мечтания, трезво сказала Элионте.

— Не думаешь? — удивился он.

— Нет! Вспомни хотя бы Моремика. Разве счастливым он отправлялся в небытие? Разве сиял его взор лучезарным светом, таящим в себе какое-то особое открытие, с которым ему, уходя туда, вовсе не жаль было расставаться с нашей ангельской жизнью?

— Моремик? — Птолетит задумался, вспоминая друга в его последние минуты пребывания на небесах.

— Как знать, какую тайну унес он с собой?! Ведь мне даже не удалось поговорить с ним после того, что случилось. С ним никому не удалось тогда поговорить.

— С ним и не нужно было говорить, чтобы понять, что он раскаивается и сожалеет о случившемся. — Сказала Элионте.

— По — моему, достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы это увидеть.

Птолетит умолк, ничего ей на это не ответив.

Элионте взяла его за руку.

— Ведь ты же помнишь его взгляд, помнишь?

— Помню.

— И что, ты не согласен со мной?

— Как знать, какие чувства владели им тогда, может это было вовсе не раскаяние и не сожаление, может… может он думал о том, что ему не до конца удалось познать то, к чему он так стремился, и именно по этой причине ему пока не время уходить в небытие?

Элионте улыбнулась и покачала головой.

— Какой же ты упрямый!

— Упрямый? Да нет, я просто рассуждаю, Элионте, выдвигая свои доводы как одну из версий его состояния в тот момент. Но ведь и ты не можешь точно утверждать, о чем тогда думал Моремик! Ведь то, о чем ты сказала, может вовсе и не имело места! Это только твои предположения! И ты говоришь мне сейчас об этом так, словно заклинаешь поверить в то, о чем говоришь! — он улыбнулся и нежно на нее взглянул.

— И я догадываюсь, почему ты так страстно желаешь, чтобы я поверил в это, Элионте.

Она смутилась и легкий румянец, тут же образовавшийся на ее щеках и обративший на себя внимание Птолетита, выдал правоту только что высказанного им предположения.

Однако Элионте, на какое-то мгновение застигнутая врасплох, попыталась взять себя в руки, и, подавив смущение, смело подняла на него глаза.