Враги

Траур превратил наш дом, прежде радушный и кипящий жизнью, в мрачную и пустынную пещеру.

Полицейские допросили всех моих родственников и друзей. Наши дома тщательно обыскали, и при обыске карабинеры нашли фальшивые документы, которые я использовал, укрываясь от явки в суд, и про которые уже забыл. Мне пришлось бежать, чтобы не попасть под арест. Это стало еще одной причиной, по которой я не успел объяснить следователю, каким образом получил ранение в ногу.

Я покидал Сицилию, но не так, как мне хотелось. Я спрятался у родственников в Германии, в Дюссельдорфе. В Гамбурге меня сразу поймали бы. Но судьбе было угодно, чтобы в полицейском участке потеряли мой фальшивый паспорт. И теперь никто не мог выдать ордер на мой арест: не хватало доказательств. А без доказательств нет преступления.

Я провел несколько ужасных дней и ночей, голова раскалывалась. В ней трещала пулеметная очередь и звучали голоса убийц. Не переставала болеть нога. Воспоминания о той трагедии мучали меня.

Рана никак не заживала, хотя ткани должны были срастись еще неделю назад. Меня накачали антибиотиками и болеутоляющими средствами, но ситуация ухудшалась.

Я подумал, что швы были плохо обработаны и сейчас воспалились. Наконец один знакомый отвез меня в больницу на рентген. Как только я оказался под аппаратом, сработал сигнал: рентгеновы лучи выявили чужеродный предмет. Невероятно, но в ноге осталась пуля, и никто этого не заметил. Даже я. И снова пришлось бежать, чтобы не давать объяснений полицейскому, который дежурил при больнице. Казалось, этому кошмару нет конца.

Врач из частной клиники, которому я хорошенько заплатил за молчание, снял швы и вынул осколок от пули. Я осмотрел осколок, он напоминал свинцовую монету. По всей видимости, пуля раскололась раньше, чем попала в меня, – ударилась обо что-то твердое, а затем осколок отскочил и впился мне в ногу.

Я прокрутил в памяти ту сцену, словно в замедленной съемке: как раз в момент, когда я свернул в проулок, нога потеряла чувствительность. Я попытался скрыться от преследователей, как и мой дядя Джиджи, но ему повезло меньше: пуля угодила под мышку и дошла до сердца.

Потом ко мне приехала родня. Мы должны были разобраться в том, что происходит, кто наш враг и сможем ли мы защититься. На смену горю пришел страх, охвативший всех нас. У врага не было лица. Я попросил отца рассказать мне всю правду.

– Ты не можешь не знать, кто истребил наших близких! – кричал я ему.

Отец понял, что скрывать правду бесполезно. Тогда он заговорил:

– Не знаю точно, кто именно стрелял, но к делу должны быть причастны Джуфа, Неторе и семья Резина.

Я ничего не понимал. Слова отца казались бессмыслицей. Джуфа?.. Разве это возможно? Вроде бы он наш дальний родственник. А Резина?

– Но почему? Почему? Разве мы имеем какое-то отношение к убийствам, случившимся этим летом в семье Резина?

Отец опустил глаза, вынул пачку сигарет из кармана рубашки, закурил.

Я смотрел на него с растущей тревогой. Он выпустил изо рта клубок дыма.

– Да, под руку попались мы… Но семейка Резина давно собиралась убить твоего дядю Джиджи. Мы с ним просто чудом спаслись из засады, устроенной несколько месяцев назад…

Я был потрясен. Затем я вскочил со стула и начал нервно ходить по комнате, потом остановился напротив отца.