— Где у вас можно руки помыть?

— Проходите, здесь ванная, чистое полотенце справа.

На докторе кипенно-белый халат. И как это ему удается, работая на «скорой».

Пока он мыл руки, я ходила с Мэри по комнате и рассказывала ей, что у доктора есть трубочка, через которую он послушает, как стучит ее сердечко.

— Как? — заинтересованно посмотрела она на меня.

— Тук-тук, тук-тук, тук-тук. А когда малыши болеют — тук-тук-тук.

— Сколько девочке? — спросил доктор, входя в комнату.

— Десять месяцев.

— А выглядит старше, — удивился он. Осмотрел Мэри быстро, профессионально.

— Лимфоузлы в норме, слизистые в порядке, дыхание чистое, хрипов нет. Температура сейчас какая?

— Тридцать девять, измеряла пять минут назад.

— Что-нибудь делали, чтобы снизить температуру?

— Да, обтирание полуспиртовым раствором. Температура спала буквально минут на десять, потом опять поднялась под сорок. Да, — вспомнила я, — мы недавно прилетели из Египта. Может, это акклиматизация так проходит?

— На акклиматизацию не похоже. А кроме температуры больше никакой симптоматики? Девочка не нервничала? Не могло ее что-то сильно испугать?

Я обомлела. Неужели Мэри была свидетельницей этой безобразной сцены между Жанной и Майклом, завершившейся синяком в финале?

— Введем сейчас литическую смесь, посмотрим, как быстро спадет температура. Придется сделать анализы, посмотреть роэ, исключить воспалительный процесс…

— Доктор, а можно, я сама сделаю укол? Мне девочка доверяет, а вас не знает и будет бояться.

— Конечно, если ей так будет спокойнее.

«Нормальный врач попался», — с облегчением подумала я, набирая в шприц анальгин с новокаином и димедрол — как снижали температуру десять лет назад, так и по сей день те же лекарства в ходу. Анальгин — та еще гадость болезненная, вместе с новокаином переносится полегче, но вводить надо медленно, чтобы не было уплотнения.

— Мэри, надо сделать укол.