За лето колонисты построили на высоком берегу Шакти четыре длинных одноэтажных, примыкающих друг к другу, жилых дома барачного типа с узкими окнами-бойницами и печным отоплением. Получилось что-то вроде форта, в котором можно было жить и при необходимости держать осаду. Чердачные помещения частично использовались под жилье, частично — под мастерские. Во внутреннем дворе была оборудована кухня и общая столовая. Пока дома строились, временным жильем служили вигвамы, покрытые древесной корой, нижние палубы речных галер и купеческие ладьи.

За пределами форта колонисты построили дровяной склад, столярную мастерскую, баню и скотный двор. Пока в скотном дворе содержались только шесть лошадей, доставленных с мыса Турали, но со временем колонисты планировали завести коров, овец, свиней и домашнюю птицу. Несколько лесных полян были распаханы и превращены в огороды, на которых женщины высадили горох, фасоль и корнеплоды. В самом конце лета на выкорчеванном от пней участке леса мужчины вспахали и засеяли ячменем небольшой озимый клин; для стойлового содержания лошадей в зимний период заготовили сено и солому.

В условиях сурового климата, противостояния природе только взаимодействие, сотрудничество, взаимовыручка позволяют выжить. Это прекрасно понимали все, поэтому частые, поначалу, ссоры и конфликты свелись к минимуму. В процессе совместного труда и общения создавались семьи — пары любящих друг друга мужчин и женщин. Чуть ли не ежедневно Толемей-хан, единодушно избранный колонистами первосвященником, торжественно, в присутствии свидетелей, объявлял такого-то гражданина и такую-то гражданку мужем и женой. Многие из молодоженов были знакомы друг с другом еще с той поры, когда служили в летнем дворце Тезей-хана. Свадьбы справлялись в последний день недели, но очень скромно, без излишеств.

Как назвать свое поселение, граждане решили не сразу. На Народном собрании обсуждались два варианта: Новый Айхеной и Эльдорадо (золотая река), — но мнения граждан разделились поровну, поэтому вопрос о названии поселения отложили на следующий год. Следует заметить, что гражданами считались все колонисты, независимо от пола и возраста, однако право голоса на Народном собрании имели только достигшие совершеннолетия (19 лет).

Функции председательствующего Народного собрания по очереди выполняли "их высочество народный царь Тезей-хан" и "их преосвященство Толемей-хан". Другими должностными лицами являлись "старшие мужчины" и "старшие женщины", руководившие хозяйственными работами: строительством, охотой, рыболовством, пошивом одежды и обуви, приготовлением пищи и тому подобное.

Девушки и юноши подросткового возраста были объединены в два отряда во главе с "лейтенантами" и все без исключения занимались военной подготовкой и, по мере надобности, участвовали в "общественных работах", вроде заготовки дров, сенокоса и сбора даров забайкальской тайги. Полученные ими на занятиях по военной подготовке навыки маскировки и стрельбы из лука отрабатывались в процессе охоты на уток и гусей по берегам рек и озер.

Для детей старшего возраста Толемей-хан организовал самую настоящую школу и сам стал обучать их языку джурджени, а также счету, чтению и письму. В педагогической деятельности Толемей-хану помогали два старика-библиотекаря, помнившие наизусть десятки тысяч строк героических поэм и философских трактатов.

Природные и климатические условия, в которые колонисты попали, серьезному занятию земледелием не очень-то благоприятствовали, поэтому Павлов и Толемей-хан с самого начала задумались о том, чтобы в перспективе сделать поселение центром ремесел и торговли. Уже на одном из первых заседаний Народного собрания Толемей-хан внес предложение освободить самых лучших ремесленников от работы на лесоповале и начать устройство мастерских для изготовления ротонского стекла, гончарных и ювелирных изделий. Все материалы для развития этих ремесел: глину, песок, кальцинированную соду, известняк и даже золото, — Павлов разыскал в ходе 10-дневной геологической экспедиции, в которой его сопровождали два рудознатца: иллиноец Ипполит и сиракузец Ву — человек неизвестного рода и племени.

Больше всего Павлова обрадовала находка чистой белой глины и китайского камня (разновидность полевого шпата). Он радовался ей даже больше, чем рассыпному золоту, найденному в верховьях реки Шакти. Джурджени когда-то знали, что такое фарфор. Имя его изобретателя сохранилось в старинных летописях, но из-за того, что изобретатель и его сыновья не захотели делиться своими секретами, после их смерти (в результате эпидемии чумы) производство фарфора также умерло, и от него остались лишь воспоминания в виде знаменитого Воздушного чайного сервиза императора Банзай-хана по прозвищу Справедливый.

Долго ломать голову над решением технической задачи обжига фарфора Павлову не пришлось. Как говорят в Китае, проблема приготовления рисовой каши без риса была разрешена в самый последний момент. Печных дел мастер Аджубей категорически отказывался класть печи в построенных за лето домах из необожженного кирпича, доказывая всем, что это — полнейшая глупость. Тогда по совету мастера-гончара по прозвищу Битый Горшок колонисты вырыли на склоне холма тоннель длиной 50 локтей (около 25 м), начинающийся топкой, и зацементировали его смесью на основе вулканического пепла.

Таким образом, у них получилась так называемая "драконовая печь", пригодная для обжига керамических изделий: от кирпича и черепицы до больших глиняных кувшинов для хранения продуктов. Из топки раскаленный воздух поднимался до верхней, задней стенки печи. Обжигаемые кирпичи в количестве нескольких сот штук перед началом обжига загружались в печь через топочную камеру и специальные проемы в длинных стенках. В своде печи имелись отверстия для обеспечения воздушной тяги. При хорошем наддуве температура в печи поднималась настолько высоко, что не только бронза, но и китайский камень переходили в расплавленное состояние. Именно это Павлову и требовалось.

Первые опытные образцы изделий из фарфора, изготовленные Битым Горшком и обожженные печных дел мастером Аджубеем, отличались твердостью, прозрачностью, тонкостью, легкостью и белизной. Оставалось только научиться покрывать их глазурью и расписывать красивыми узорами и орнаментами. Из фарфора, в принципе, можно изготовить предмет любой сложности, включая объемные фигуры, — и это открывало перед гончарами и художниками колонии поистине безграничные возможности. Толемей-хан так восхитился новым материалом, что назвал его "белым золотом", и долго не мог поверить своему другу Тезей-хану, что он нашел рецепт изготовления фарфора среди рукописей своей дворцовой библиотеки.

C особым упорством Павлов искал болотную руду, или, выражаясь по-научному, окись и гидроокись железа, существующую в природе в виде конкреций, твёрдых корок и слоев. Теоретически он знал, что болотная руда выходит тонкими (несколько сантиметров) жилами по обрывистым берегам рек и оврагов. Эти жилы возникают только в тех районах, где рядом с местом выхода находятся болота, подстилаемые красными глинами. При этом в самих болотах болотной руды, как правило, нет.

Вместе с рудознатцами Ипполитом и Ву он облазил все овраги и прошел до самого истока реки Шакти, но пригодного для разработки месторождения железа так и не нашел. Тогда он на всякий случай приступил к изучению местных болот. Низовые болота оказались совершенно непроходимыми, а верховые он нашел практически высохшими. Единственным позитивным результатом его, как он выражался, "болотоходства" было то, что на верховых болотах он наткнулся на обширные заросли голубики и, наконец, определился со своей будущей женой.

Дело было в начале месяца элул (август). На сбор голубики Павлов мобилизовал двадцать незамужних женщин и отправился с ними в качестве сопровождающего, прихватив с собой двух охотничьих собак. Мужчины-колонисты восприняли его решение с пониманием, учитывая то, что он забрал в поход на верховые болота своих бывших наложниц. В отличие от остальных представительниц прекрасного пола, ставших свободными женщинами, девушки из гарема всячески пытались доказать, что они — особенные, и требовали от юношей и мужчин, ухаживавшими за ними, чтобы они хоть чем-то напоминали им принца на белом коне из сказок, которые они в детстве слышали от своих бабушек.

До верховых болот Павлов и его команда шли пешком, затратив 8 дневных часов. Непривычные к пешему ходу по пересеченной местности, девушки жаловались на усталость, но он безжалостно гнал их вперед, обещая в противном случае оставить на съедение волкам. Чаровницы поначалу хихикали, но, когда Павлов стрелой из арбалета прямо на их глазах поразил двухгодовалого бурого медведя, поняли, что господин не шутит. После встречи с медведем они стали вести себя более осмотрительно, а некоторые даже вооружились подходящими по комплекции дубинами.

Прибыв на верховые болота, Павлов приказал своим подопечным заняться устройством лагеря, объявив им о том, что они сами должны позаботиться о своем месте для ночлега и приготовлении пищи, а по ночам поддерживать в костре огонь и нести караульную службу. Это явилось для них неприятной новостью, и они стали упрекать его за то, что он не взял в поход мужчин.

— Вас же они не устраивают, а других у меня нет, — сказал Павлов, выслушав недовольных.

— Устраивают, устраивают! — закричали недовольные.

— Тогда почему с замужеством тяните, людей против себя настраиваете? — рассердился Павлов.