— А вы неплохо потрудились, молодой человек. Только, вот, глубже копать бесполезно-с. Вечная мерзлота-с, — заметил бес.

У Павлова на этот счет было другое мнение. Прокопав землю на глубину чуть больше одного метра, он обнаружил за слоем песка еще достаточно рыхлый слой вулканического пепла, по-видимому, глубоко залегающего. Но об этом он бесу ничего не сказал, так как был встревожен и озадачен своей находкой, которая свидетельствовала о бурной вулканической деятельности, характерной для палеоцена и более древних времен.

Прежде чем продолжить выгребать землю, он на всякий случай поинтересовался у беса насчет похоронного ритуала:

— Что же делать? Если похоронить неглубоко, то звери разроют могилу. Тот же медведь, который здесь побывал. Кстати, как здешние аборигены хоронят своих покойников?

— Не знаю, не видел, — ответил бес и громко зевнул.

— А что вы в таком случае видели? — полюбопытствовал Павлов.

— То, о чем вы, молодой человек, меня попросили: флору и фауну. Я в восторге от столь обильного разнообразия здешнего растительного и животного мира. Взять хотя бы корешок, который вы так небрежно обрубили. Это — женьшень.

— Где? — удивился Павлов.

— Да вот же он. Подставляйте ладонь, — сказал бес.

Куча корней, которая образовалась в результате земляных работ, зашевелилась. Из нее выпрыгнул и, повисев секунды три в воздухе, очутился в его ладони разлапистый увесистый корешок. Павлов помял его пальцами, понюхал, отряхнул от земли и положил в сумку. Дикий женьшень — очень редкая находка. Научное название этого растения Panax ginseng С. А. Меу. Первое слово происходит от двух греческих, и его можно перевести как "панацея", или "все исцеляющий", второе — имеет китайское происхождение и переводится как "человек-корень".

Тем временем бес скучным голосом начал перечислять замеченные им породы деревьев:

— Кедр, или, по-научному, Pinus koraiensis; черная береза — Betula dahurika Pall; пихта — nephrolepis; ильма — Ulmus campestris; тополь — Populus suaveolens Fisch; ель сибирская — Picea obovata. Липа маньчжурская — по латыни не помню, а также пробковое дерево. Между прочим, по латыни называется очень красиво: "Phellodendron amurense Rupr".

— Пробковое дерево? — удивленно переспросил Павлов.

— Да, пробковое дерево. Похоже на ясень. С красивой корой, бархатистой на ощупь, — сказал бес и пустился в пространные объяснения: Следует заметить, что данные всех наук ХХ века о диком животном мире были собраны всего лишь за какие-то два столетия. Притом каждый вид практически описан только один раз, редко — два раза. Не так уж много любителей лазить по опасным джунглям, горным вершинам, тайге и тундре с одной только целью описать растительный и животный мир планеты. Заметьте, что даже подходящий для съемок компактный фотоаппарат был изобретен в первой четверти XX века. Поэтому каждый натуралист старался овладеть навыками рисования, иначе буквами точно не опишешь. Теперь сопоставьте, сколько из весьма редких натуралистов-путешественников было еще и сколько-нибудь способных художников?

— Понятно, Арнольд Борисович, вы еще и непревзойденный художник. Но меня интересует другое — люди. Люди здесь поблизости есть? — не выдержал Павлов.

— Людей поблизости я не заметил. Зато разыскал парочку реликтовых гоминид. Тех самых, которые ваши ученые называют "снежный человек", "бигфут", "йетти". Мне больше нравится "йетти". Кстати, они направляются в вашу сторону, — огорошил бес неожиданным известием.

— Далеко они? — встревожился Павлов и на всякий случай снял со спины автомат.

— Метров триста, — отозвался бес и успокаивающе добавил: Но вам не следует их опасаться, поскольку они, как и гориллы, являются травоядными.

Павлов вылез из ямы. Близкое соседство с непонятными науке гоминидами его нисколько не вдохновляло. Он повесил автомат на шею и с трудом перетащил покойников в вырытую могилу, уложил, засыпал землей, завалил могильный холм сучьями и ветками, которые попались под руку. Он даже водрузил на могилу подобие креста, на что бес отреагировал саркастическими замечаниями. Но Павлов пропустил его слова мимо ушей.

— Упокой, Господи, души рабов твоих, безыменных, — прошептал он, отходя от могилы.