Трус.

Он опять уселся на наш стол, успев за долгое время освоиться, а я вообразил, с каким звуком его тело шмякнется о противоположную стену так, что переломанным окажется большинство костей.

– Знаешь, – начал он, глядя в пол, – Джессика пригласила меня на весенний бал.

– Здорово, – сразу же с воодушевлением откликнулась Белла. Трудно было сдержать улыбку, пока Майк обдумывал ее тон. Он-то рассчитывал, что она расстроится. – С Джессикой тебе будет весело.

Скрипя мозгами, он подыскивал верный ответ.

– Мда… – Он замялся и уже готов был сбежать. Потом нашелся: – Я сказал ей, что подумаю.

– О чем же здесь думать? – откликнулась она. Тон был укоризненным, но с еле уловимым намеком на облегчение.

И что это значит? От неожиданно вспыхнувшей ярости мои пальцы сами собой сжались в кулаки.

Майк облегчения не уловил. Он густо покраснел – в приступе злости я воспринял эту вспышку как открытое приглашение, – снова уставился в пол и промямлил:

– Я просто подумал… а вдруг меня пригласишь ты.

Белла замялась.

В этот момент я увидел будущее отчетливее, чем когда-либо видела Элис.

Не важно, что сейчас ответит Белла на невысказанный вопрос Майка: рано или поздно она все равно скажет кому-нибудь «да». Она интересная, милая, и самцы человеческого рода это замечают. Удовлетворится она кем-нибудь из этой унылой толпы или дождется, когда покинет Форкс, – все равно настанет день, когда она скажет «да».

Я видел ее жизнь, как когда-то раньше, – колледж, работа… любовь, замужество. Видел ее под руку с отцом, в тонком белом платье, с разрумянившимся от радости лицом, идущую под звуки вагнеровского «Свадебного хора».

Боль, которую я ощущал, представляя себе это будущее, напомнила мне агонию трансформации. Она поглотила меня.

И не только боль, но и неприкрытая ярость.

Это бешенство жаждало выплеснуться хоть как-нибудь. Несмотря на то что этот ничтожный, не заслуживающий внимания малый никак не мог быть тем, кому Белла скажет «да», меня так и подмывало размозжить ему череп кулаком, сорваться на нем вместо того, другого, кем бы он ни был.

Этот взрыв эмоций я не понимал – так в нем смешались боль и бешенство, желание и отчаяние. Ничего подобного я еще никогда не чувствовал и даже не мог подобрать ему названия.

– Майк, ты должен принять приглашение Джессики, – мягко произнесла Белла.

Все надежды Майка улетучились. В других обстоятельствах я бы возликовал, но теперь мне не дали потрясение и угрызения совести за то, что сделали со мной боль и ярость.