«Это хорошо, — отметил про себя Деревянко, — значит, у них между собой согласия нет…»

Сначала перестрелка шла вяло, как бы неохотно. Потом то ли Упырев, то ли Деревянко попал в кого-то из тех, кто преградил им путь, — с той стороны раздался истошный крик:

— Сапар!

После этого огонь сразу стал злее, плотнее. Потом примерно посредине между их позициями раздался взрыв. Лимонка, определил про себя Упырев, и окликнул Деревянко:

— Вован, ты цел?

— Цел, цел, — откликнулся прапорщик. — Ты чего-нибудь видишь?

— Да ни хрена не вижу.

— Не вставай, подождем еще…

Едва Алексей успел это произнести, как со стороны засады вновь послышался крик:

— Сапар! — и еще какие-то невнятные крики, затем вторая машина, резко развернувшись, ушла вслед за первой. И кто-то, невидимый в темноте, завыл нечеловеческим голосом…

Ничего не понимая, они полежали еще немного, но, видимо, инцидент каким-то непонятным образом исчерпался сам собой. Сослуживцы встали, пытаясь углядеть что-то в темноте, но только габаритные огни уехавшей машины, быстро удаляясь, рубиновыми каплями прыгали в ночной пустыне.

— Сапар? — Леха, лежа за камнем, повторил имя, прозвучавшее в темноте.

— Ты о чем? — спросил его Деревянко.

— Да так, ни о чем… Неужели это он?

— Кто — «он»? — переспросил его невидимый в темноте Владимир.

— Да этот, кровник мой туркменский, — негромко сказал Упырев. — Ну что, поехали, что ли?

Они забрались в машину, и Леха первым делом окликнул Гульнару:

— Гуля, ты как?

Но ответа не услышал. Алексей включил свет, и они увидели, что девушка лежит на сидении с закрытыми глазами, а на левом плече у нее расплылось нехорошего вида темное пятно.

— Гуля! — встревоженно позвал Упырев, легонько встряхнув ее.