Давно уже работники столовой пионерского лагеря, где обедали приехавшие «Дельфины», не видели таких чистых тарелок — уставшие ребята и сами удивлялись внезапно проснувшемуся в них зверскому аппетиту. А ночевать расположились в общежитии одного из ГПТУ — впервые за много дней спали на настоящих кроватях, матрасах, подушках, простынях. Подумать только, какими комфортабельными и удобными могут показаться после палаточной жизни такие простые и привычные каждому вещи! Но как ни хорошо было спать на чистых белых простынях, укрывших мягкие матрасы, утром «Дельфины» единодушно пришли к общему мнению: а воздух в поле и в горах все-таки чище!

Но все это было потом. А прежде всего в Керчи ребят ожидала одна очень грустная и неприятная новость: их «Кон-Тики» больше нет.

Таких штормов на Азовском море, как в это лето, старожилы вспомнить не могли. Азов словно решил доказать, что, несмотря на свои небольшие размеры, морем именуется не напрасно. Грозы следовали одна за другой, то и дело налетали ураганные ветры, вздымающие огромные волны…

Экипаж «Шторм», сменивший в Новоазовске «Нептунов», должен был идти до Приморско-Ахтарска. Начиная плавание, никто из ребят и предположить не мог, какие испытания предстоит преодолеть им и их плоту в этом не таком уж и дальнем пути. Но сюрпризы не заставили себя ждать. Едва вышли в открытое море, началась такая качка, что на палубе было трудно устоять. Обед приготовить в условиях столь сильной качки не удалось, пришлось довольствоваться сухим пайком — плиткой шоколада на четверых. Однако самая большая неприятность состояла в том, что вода начала заливать палатку. Это означало, что на всем плоту больше не осталось ни одного сухого места. «Володя начал играть на гитаре и петь песни», — лаконично записал в дневнике по этому поводу летописец экипажа.

Играть на гитаре и петь песни… Ни в одном морском учебнике в числе способов борьбы со штормом такой, вроде бы, не значится. Но Володя Коваленко, руководивший этим переходом, применял его весьма эффективно. Окруженный мокрыми нахохлившимися мальчишками и девчонками, сбившимися в палатке, по которой волнами перекатывалась вода, он пел под аккомпанемент громовых раскатов, завываний ветра и шума обрушивающихся на плот водяных валов и час, и два, и шесть часов подряд. Пока плот представлял собой единое целое, утонуть или перевернуться он не мог. Володя был в этом уверен. Пытаться же продолжать плавание по курсу в условиях шторма было делом бессмысленным. Оставалось только ждать, пока погода успокоится. И Коваленко принял, пожалуй, самое верное решение — надо заставить ребят петь, чтобы отвлечь их от всяких ненужных мыслей, чтобы даже в самых тяжелых условиях экипаж чувствовал, что он не боится разбушевавшейся стихии.

перекрывая грохот волн и завыванья ветра, кричали ребята изо всех сил, и небо начинало казаться уже не таким мрачным, ветер — не таким сильным, волны — не такими большими и отступал страх, и чувствовали школьники, что они все вместе, что они — коллектив, а это сила — немалая…

Поэтому, когда шторм прекратился, ни один не пожаловался на трудности, не запросился на берег. Плот лег на нужный курс и продолжил свой путь к Ейску.

А когда, выйдя из Ейска, плот отправился дальше, на него обрушился новый шторм и вслед за ним еще один — третий… Это были настоящие штормы — по сравнению с ними тот, первый, казался теперь легким волнением. Потом ребята узнали, что их сила достигала десяти баллов — такие штормы были отмечены здесь едва ли не впервые за все время метеорологических наблюдений.

Небо и море слились и превратились в нечто невообразимое. Снизу, сверху, спереди, сзади — отовсюду хлестала вода. Плот швыряло на волнах, как щепку. Разрывая черноту ночи или серый сумрак дня, с неба к воде поминутно прорывались молнии, освещая на мгновение обступившие плот со всех сторон пенящиеся водяные горы. Опасаясь, как бы молния не ударила в плот и не взорвала баллон с газом, на котором работала их плита, Коваленко распорядился сбросить его в воду. Плот скрипел, потрескивал, но держался… Так продолжалось двое суток.

А когда шторм стих, стало ясно, что дальше на «Кон-Тики» плыть невозможно. Плот все же основательно потрепало. И теперь надо было или ремонтироваться на берегу, или… Но об этом, втором варианте, несмотря на все пережитые опасности, думать не хотелось.

И все же пришлось пойти именно по второму пути. Олег Валентинович, прибыв на место, куда пристали ребята (это было около станицы Должанской), посоветовавшись с руководителями групп, принял решение прекратить плавание. Во-первых, ремонт занял бы очень много времени, а, во-вторых, места на плоту предстояло занять самому младшему экипажу, «Тайфунам». И риск отправить их в таких условиях в плавание был бы очень велик…

С грустью смотрели ребята на свой «Кон-Тики», с которым им предстояло расстаться. С этим плотом было связано все лучшее, что они испытали в жизни, их мечта, их надежда… Что ж, и великим путешественникам отнюдь не всегда удавалось осуществить все, что они намечали. Ведь и Тур Хейердал был вынужден прервать свою экспедицию на «Ра-1». А главное — даже эта неудача в общем-то не перечеркивала цель экспедиции контиковцев. Плот показал, что он достаточно надежен в условиях штормового моря, что он может выдержать такие путешествия. В конце концов, уже одно то, что плот, пройдя десятибалльный шторм, остался на плаву, само по себе значительное достижение. Да и отказ от продолжения плавания вовсе ведь не означает прекращения их экспедиции! Они все равно пойдут к Малой Земле, и пусть на велосипедах, но финишируют в назначенном месте. А вернувшись в Новосибирск, построят новый плот — еще лучше, еще прочней, еще надежней. И никто не отнимет главного, что они приобрели в путешествии — их опыта, умений, знаний, того, что тверже стали характеры, прочнее — дружба, взрослее — взгляд на жизнь…

С плотом решили проститься так, как поступали мореходы в древности с кораблями, отслужившими свой век, — устроили огненное погребение. Далеко освещая окрестности, всю ночь полыхал огромный костер, на котором уходил из жизни их геройский «Кон-Тики». А утром в пепле костра нашли ребята дюралевые слитки — все, что осталось от судна. Эти слитки были расплавившимися пластинами, которыми при сборке прокладывались для прочности продольные конструкции, образовывавшие основу плота. И каждый взял себе по маленькому оплавленному кусочку металла на память о незабываемых днях плавания, на память о верном друге «Кон-Тики»…

«Прощайте, любимые скалы!»