От холодильников донеслось возмущенное бормотание, а затем отчетливый, с визгливыми нотками, голос Светланы:

— Что это за лахудра, я тебя спрашиваю?

— О! У подстилки голос прорезался! — громко заметил один из четверых «окруженцев». Остальные засмеялись. — Эй, там! А ну заткнулась!

Поймав взгляд Родищева, круглолицый развел короткие ручки.

— Конечно, как и всякая другая экстремальная ситуация, эта имеет свои минусы, — вздохнул он. — Я говорю не только и не столько о собаках. В конце концов, определенная степень опасности существовала во времена любых катаклизмов. Перефразируя известное высказывание Робеспьера: любой народ получает ту опасность, какую заслуживает.

— Правителя тоже, — заметил Родищев.

— Хотя, если хотите знать, мне кажется, что все происходящее не случайно. Собаки — это своего рода наказание, ниспосланное на наше общество свыше. Но, говоря о минусах, я подразумевал не их, а человеческий фактор. Первая революционная волна чаще всего выносила наверх разнообразное быдло, мусор, шваль. Такова, увы, объективная реальность, и с ней приходится считаться. Моя же задача допустить наверх как можно меньше грязной пены, ату, что все-таки просочится, сдуть, как только наступит подходящее время.

«Да он психопат, — подумал Родищев не без некоторого восхищения. — Параноик-революционер, вооруженный пронафталиненными идеями переустройства мира. Да такими, что Адольф Шикльгрубер рядом с ним покажется пионером в коротких штанишках».

— Мне кажется, вы человек мудрый, — продолжил круглолицый, понижая голос.

— Неглупый, всего лишь, — поправил Родищев.

— Надеюсь, вы это говорите только из скромности. Умные предпочитают не бежать среди баранов, а указывать путь, стоя во главе стада. Мудрые же понимают: вожак стада — тот же баран, только на передовом месте. А еще они понимают, что интеллект барана никоим образом не влияет на вкус шашлыка. — Круглолицый выдержал многообещающую паузу и закончил торжественно: — Я предлагаю вам присоединиться к нашему сообществу. Пока, конечно, на небольшую должность, а там кто знает. Все зависит от желания и способностей.

Родищев кивнул. Намек получился более чем прозрачный. Этот человек был не просто сумасшедшим. Он был сумасшедшим кровожадным и… неуверенным в себе. Иначе не стал бы проверять убедительность собственных аргументов на первом встречном. А тиран, неуверенный в себе, — самый страшный зверь на свете. Даже страшнее расчетливого тирана. Неуверенному повсюду мерещатся заговоры и покушения. И посему гора трупов за его спиной растет не по дням, а по часам. Родищев повернул голову и обвел взглядом зал. Если, не дай бог, все сложится именно так, как мечтает этот круглолицый монстр, кто из собравшихся протянет хотя бы пару месяцев? Скорее всего, никто. Да и он сам, вздумай присоединиться к шайке круглолицего, если и протянет дольше остальных, то лишь потому, что в его услугах будут очень нуждаться. В чем, впрочем, Игорь Илларионович сильно сомневался. Тем не менее он кивнул:

— Хорошо.

Разумеется, о «добровольности» присоединения к группе говорить не приходилось, равно как и спорить о целях вожака. Это Родищев понял сразу.

Однако о своих умозаключениях Игорь Илларионович предпочел промолчать. Тираны не любят умных. Умные опасны. От них стараются избавляться в первую очередь. А в этом приветливом местечке подобная «очередь» должна двигаться крайне быстро — оглянуться не успеешь, а впереди уже никого.

— Как член нового общества вы имеете право пользоваться всеми свободами и привилегиями полноценных граждан. Достойное жилье, высокая и стабильная заработная плата, квалифицированная социальная и медицинская помощь, бесплатное обучение для членов семьи. Остальное будет оговариваться отдельно, по мере карьерного роста. Но… — маленький человечек нахмурился. — Предупреждаю, не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. Любые попытки утаивания реквизируемых ценностей рассматриваются как преступление против народа и караются согласно законам военного времени. — Он подумал и добавил: — Оружие вам выдадут после того, как вы наделе докажете свою преданность группе. Пока же идите с Антоном, он выдаст вам униформу.

— Хорошо, — повторил Родищев и усмехнулся язвительно. — Мне кажется, я уже в достаточной степени доказал преданность не только группе, но и вам лично. Стоило мне захотеть, вы были бы уже мертвы. А без вас эти люди — ничто, сброд.

Он достал из куртки пистолет и грохнул на стол. Четверо «приближенных» вскинули автоматы. Круглолицый остановил их взмахом руки. Поднял пистолет, покрутил в руках, выщелкнул обойму, убеждаясь, что оружие заряжено. Посмотрел на Тоху, затем на Игоря Илларионовича, снова усмехнулся. Сказал негромко:

— Антон, выдай ему оружие.

— Хорошо, — кивнул Тоха. — Пошли.