— Господь отторгает нерешительных! — убежденно произносит Мартина.
Я разжимаю пальцы, пистолет падает на пол.
Пощечина. Такая сильная, что теперь я слышу только какой-то резкий свист. Потом внезапно — голос Яна, кажущийся мне громовым:
— Мерканти, если она продолжит в том же духе, займешься милой Иветт. Спецкурс с массажем дрелью.
Меня снова хватают за руку, снова мои пальцы сжимают на металлической рукоятке. Мой указательный палец кладут на спусковой крючок. Этот указательный палец, который я столько времени разрабатывала. Не зная, что из орудия освобождения он может превратиться в орудие убийства. А если бы я это знала, интересно, я бы еще сильнее хотела жить?
У меня три возможности:
1) Выстрелить в сторону Яна. Что это изменит? Убью я его или не убью, это станет сигналом к страшной бойне.
2) Выстрелить в себя.
3) Нажать на курок. Это спасет Иветт? Не думаю.
Три, а не четыре возможности. Не думаю, что выстрел в Яна или в кого-то еще принесет пользу. Убить себя у меня не хватит мужества. А принять третий вариант я не в силах.
Полное отчаяние.
— Стреляйте же, Элиз. Леонар ждет. Ему не терпится воссоединиться со своим создателем, — ласково говорит мне Мартина.
Кто-то начинает петь. Контр-тенор. Гендель.
— Настоящее чудо! — восклицает Мартина. — Господь вернул ему голос! О! Какой прекрасный из него выйдет ангел!
— Подождите, это надо снять! — говорит Летиция.
Жужжание камеры Жан-Клода.
Меня тошнит.
— «Смерть Леонара», единственный дубль! — объявляет Летиция.
Жюстина бормочет что-то на непонятном языке. Мадам Реймон без конца сморкается. У меня так дрожит рука, что я еле удерживаю пистолет. И меня тошнит.
— Что мне делать? Начинать со старухой? — нетерпеливо спрашивает Мерканти.