Но почему-то врач совсем ничего не делал, и я вопросительного просмотрела на него. Он стоял, сдвинув монитор на лоб, и смотрел на меня со странным изумлением.

- Извините, - все, что смогла от смущения, выдавить я.

- Что происходит? - кажется, он еще больше изумился.

Ужасно стыдно! Но, бороться с рефлекторными движениями было действительно очень трудно, я совсем не хотела мешать ему! И то, что я сейчас сильно ослаблена, не служило мне оправданием.

- Вам больно? - зачем-то спросил он.

На данный момент прислушавшись к себе, я однозначно не могла ответить на этот вопрос. Все-таки это странно - разговаривать, когда тебя оперируют. Если бы я добралась до мед.отделения, в которое направлялась, все было бы гораздо проще и понятней. Врачи, что занимались лечением егерей, не имели права с нами разговаривать. Они и лиц наших никогда не видели. Перед тем как войти егерь одевает маску. Комок геля распределялся по лицу, скрывая черты. Дыханию она не мешала. Получается этакий голубовато - белесый блин с узкими прорезями для глаз. Голос слишком легко опознаваемый параметр. Но, даже если невозможно сдержаться, шумогашение маски все скроет. Можно орать, разговаривать, стонать - тебя просто не услышат. Конечно, скрыть то, что ты девушка невозможно, но показывать свои лица, нам было строжайше запрещено. Мы добираемся до больницы сами. Сами размещаемся в палате. Сами вызываем врача. Сами уходим. Если егерю требуется длительная госпитализация, врач проводит срочные мероприятия, а за остальным присматривает другой егерь из тех, кто сейчас находится в ожидании. Оборудование и технологии позволяют справляться с этой работой. К тому же, мы проходим курсы медпомощи во время обучения. Иначе во время переходов, когда помочь кроме самой себе больше некому - нас гибло бы гораздо больше. Я тоже помогала однажды. Конечно, мне не приходилось пользоваться услугами неспециализированного персонала, но все-таки...

- Извините, - повторила я. - Можете продолжать.

- Если анестезия не подействовала, я могу увеличить дозу, - снова сказал он и странно посмотрел на меня.

- Не стоит, - не поняла я его предложения. Ведь во время извлечения инородных тел и должно быть больно. Тогда какой в этом смысл? Вытащить поскорее - вот все, что требовалось. Боль в данной ситуации вторична. Поэтому и повторила:

- Продолжайте.

Он еще немного помедлил, а потом все-таки опустил монитор и снова склонился над моей рукой. Сейчас я была готова и, расслабив максимально руку, ждала, когда он закончит. Я все-таки слегка вздрогнула, когда он снова потянул края раны в стороны, к тому же правая нога мелко подрагивала, слишком уж я была обессилена. И на лбу пот выступил.

- Как интересно, - он вытащил то, что во мне застряло, и теперь рассматривал не снимая очков.

Я повернулась и тоже посмотрела на осколок, который он держал пинцетом. Только никакой это был не осколок. Это был обломок когтя шипшипа. Могла бы догадаться и раньше. За когти шипшипы и получили свое название, точнее, за тот звук, что получается, когда шипшип идет по насту. Гибкое животное. Чуть больше метра в холке. Когти позволяют им легко перемещаться и по льду, и по насту, и взбираться на ледяные глыбы. Но на излом они довольно хрупки, это не дает им застревать, просто обламываясь. А растут они очень быстро. И для атаки прекрасно подходят - острые как бритвы.

- Странный материал, - доктор крутил обломок длиной в пару сантиметров, рассматривая с разных сторон. - Похоже на твердый пластик, но слоистый...

Где-то за пределами моего зрения, едва слышно зашипела открывающаяся дверь.

- Эйнар? Ты закончил?

- Кайс! Зачем ты пришел? - доктор положил обломок и обернулся.

Жаль, левая рука совсем перестала слушаться. Забрать, и спрятать кусочек когтя сейчас было бы очень кстати.

- Я принес сумку, - услышала я.

- Это замечательно, - хмыкнул доктор. - Но вряд ли она понадобится прямо во время операции.