4

– Можно вопрос? – спросил Тэйлор.

Я снял наушники и открыл глаза. Вторая часть моцартовской симфонии «Юпитер» тут же превратилась в скрежет металла и потеряла свою насыщенность. Протянув руку, я выключил звук. Мы летели около часа, половина пути до Луизианы была позади, а под нами широкие пространства Алабамы готовы были сменить штат Миссисипи. Бёф бургиньон полностью оправдал мои ожидания. Он был почти под стать кофе.

Тэйлор сидел с серьезным выражением лица, и я уже знал, что будет дальше. Я этот вопрос слышал тысячу раз. История с моим отцом секретом не была, и люди не могли не любопытствовать.

Вопрос существовал в двух вариантах. Первый: как можно было не заметить? Как можно было жить под одной крышей с серийным убийцей и не знать, чем он занимался? Ответ на этот вопрос был простой. Отец был умен, умел манипулировать и вел себя очень рационально. В отличие от нашего теперешнего поджигателя, отец как раз был тем психопатом, которого описывают в учебниках. Он преподавал математику в университете, его любили студенты и коллеги. Он смог создать такую образцовую иллюзию реальной жизни, что в нее все поверили и никто ничего не заподозрил.

Второй вариант вопроса: каково это – иметь в отцах серийного убийцу? Чаще всего я задаю встречный вопрос: а каково это, когда твой отец доктор, или бухгалтер, или дворник? Этот ответ обычно воспринимается как грубость – на этом разговор заканчивается. А если бы человек задумался над моим вопросом, он бы понял, что в нем и содержится ответ.

Если вынести за скобки тот факт, что отец был серийным убийцей, он был обычным преподавателем математики, у которого были жена и ребенок. Он очень старался быть среднестатистическим человеком, интегрированным в общество. Он никогда не бил и не обижал меня или мать. Самое страшное преступление, которое он себе позволял, – отстраненность и строгость, но таких отцов – миллионы.

Пока сотрудники ФБР не ворвались к нам в дом, мы жили обычной жизнью. Есть семьи более благополучные, чем наша, но есть и менее. В нашей семье были ссоры и примирения, были праздники и хорошие времена. Плохие времена тоже, естественно, были, и их было немало. Картины Нормана Рокуэлла – это мы, но и Босх – это тоже мы. Иногда мы друг друга ненавидели, иногда – терпели, время от времени даже любили. Другими словами, самая обычная семья.

– Давай, спрашивай.

Тэйлор помедлил, что тоже было в порядке вещей в этих случаях. Он направил взор в иллюминатор и стал всматриваться в бело-голубой туман. Когда он отвлекся и повернулся ко мне, серьезное выражение лица исчезло.

– Почему у вас седые волосы?

Я засмеялся и замотал головой.

– Что? – спросил Тэйлор и снова стал похож на ребенка, заключенного в тело великана, – потерянного, неуверенного и настороженного.