Заперли его в какой-то каморке, надеясь получить выкуп за русского журналиста. Сами полезли купаться в чанах с созревающим пивом. И совершенно обалдели, когда увидели колонну бронетехники под двумя флагами — российским и советским. Все-таки в сознании нашего народа эти оба символа — едины. В сознании латышей, оказалось, тоже. Поэтому, несмотря на убогий мат их командира, какой-то сильно облившийся свежим темным пивом «лесной брат» все же открыл огонь. Не учли, что это не какой-то военный конфликт, а настоящая полноценная война.
А меня контузили свои же.
Надо же было залезть под ствол Т-80, когда тот ухнул из своего орудия!
Придурок, блин… А Марлена нашел как раз Фил.
— Причем, зараза такая, сначала меня сфотографировал, а потом уже развязывать начал! — засмеялся, кривясь от боли в ребрах, Марлен Ильич. — Я ему потом премию выпишу. После войны. За профессионализм!
Постепенно глухота моя проходила. Я уже перестал напрягаться, пытаясь услышать своих боевых друзей. А потом вдруг услышал канонаду за спиной. Машинально оглянулся. В ночной темноте ярко горел западный небосклон.
— А это что? — спросил я.
— Танковую группу Гота в Вильнюсе дрючат!
— Кого? — недослышал я.
— Генерал такой. Немецко-фашистский.
— Да знаю я, кто такой Гот! А что он тут делает-то? Он же должен в Белоруссии быть!
Марлен развел руками:
— А я знаю? Мне в штабе говорили что-то про оперативную пустоту и прочие военные прибамбасы. Но я честно ничего не понял!
— Кстати, а куда сталинский СССР подевался? — осторожно почесал я больной затылок.
— И тут тоже никто не знает. Предполагаю, что мы махнулись местами. Они сейчас в десятом году, думаю.
— Да-а… Не повезло предкам. Это они, значит, сейчас с «бэтэшками» против НАТО? — покачал головой Фил.
— А что на Дальнем Востоке?
— Не знаю, — пожал плечами Марлен. — Интернет только пару дней как работает. А по телевизору толком ничего не говорят.
— Интернет заработал? — в один голос крикнули мы.
— Ну да, я вон с женой по аське переписываюсь. А вы и не знали? Ну и лошары же вы! Какие же вы журналисты?