— Зак, вы разве не понимаете? Вам известна правда. Вы видели правду.

— О чем вы?

Она посмотрела на него, потом покачала головой:

— Как вообще можно так говорить, когда убийца по-прежнему находится где-то рядом? Ни о чем таком не может быть и речи, пока он не пойман, Зак. Мы… не имеем права.

— Вы по-прежнему что-то скрываете от меня, верно?

— Я — как открытая книга.

— Каэр, я люблю вас. Вы околдовали, очаровали меня. Нет, даже больше. Я чувствую вас своей кожей, вы проникли в мою душу, вы… Я не знаю что, но я знаю, что мы не можем позволить себе, чтобы ускользнуло то, что есть между нами сейчас. Разве вы не чувствуете?

— Вам ли не знать, что я чувствую… — прошептала она.

— Тогда это нетрудно, — ласково произнес он. — Просто расскажите мне то, что скрываете.

— Я уже рассказала. Я и в самом деле как открытая книга. Вам всего лишь надо перелистать страницы, прочитать и поверить, — сказала Каэр. А потом, не в состоянии выносить этот разговор, не в состоянии предаваться мечтам, она свернулась калачиком рядом с ним, и ее волосы касались его тела. Шепот. Поцелуй.

На рассвете он поднялся, оделся и ушел в свою комнату.

Зак остановился в коридоре. Выглянул в окно.

Птицы.

Никогда прежде их не было больше, чем теперь. Густо. Их было столько же, сколько бывает листьев в летнюю пору. Так много.

Когда он смотрел в окно, они издали ужасный крик и громадной черной тучей взметнулись с карнизов и поднялись ввысь. Черное покрывало, заслонившее встающее солнце.

Незаметно наступило восемь часов утра. И раздался звонок. От Морриссея.

— Нашли тело. Оно у медэкспертов в Провиденсе. Нужно, чтобы один из членов семьи прибыл на опознание. Считают, что это Эдди.

Зак весь содрогнулся.

— Если это Эдди, то он был в воде больше недели. Что заставляет их думать, будто они нашли именно Эдди?

— Следы татуировки на левом плече. Там написано: «Морская дева».