– Садитесь, – показал на стул с высокой спинкой Кейтс.

– Благодарю, – теряясь в догадках, Родион сел.

– В первую очередь от лица банка хочу принести вам извинения за невозможность сегодня удовлетворить вашу просьбу, – заговорил Кейтс.

– В чем причина? – напрягся Родион.

– Причина техническая. – Кейтс сложил на уровне подбородка пальцы и внимательно посмотрел в глаза Родиону: – Ваш счет заблокирован.

– Кем? – упавшим голосом спросил Набокин. Мир сделался вдруг уныло-серым.

– С вами имеет желание поговорить один человек. – Оставив его вопрос без ответа, Кейтс встал и вышел из-за стола: – Минуточку…

«Неужели конец?!» – накатившая волна жара, едва за сотрудником банка закрылась дверь, казалось, иссушила Родиона. Он запустил два пальца под воротник сорочки и потянул. Затылок стал наливаться свинцом, а в висках гулко застучало. Он поискал взглядом графин с водой. Куда там! Это не следственный изолятор ФСБ, который ему снился в начале карьеры помощника заместителя министра.

«Сколько веревочке ни виться…» – пропел в голове тонкий и гнусавый голосок.

«Это технический сбой!» – заглушил Набокин другой мыслью мерзкое пение.

«Никакой не сбой, – снова ответил голосок. – Доигрался! Сейчас арестуют. Ты подашь прошение о предоставлении политического убежища, тебе откажут, так как Россия докажет, что господин Набокин – носитель государственных тайн, и все! Сколько дадут? Сейчас тебе сорок два…»

«Господи, о чем это я?! – мысленно взревел Родион, пытаясь заглушить второе «я». – Кто в наше время сажает заместителей министров? Я ведь, в случае чего, всех за собой потащу! Не один на западные деньги разваливал микроэлектронику и запускал заранее обреченные на провал проекты для сжигания нераспиленных бюджетных средств».

«Как же, не сажают? – пробился откуда-то изнутри неуемный голосок. – Еще как сажают! Будешь козлом отпущения за все министерство! Ведь кто-то же должен ответить! Почему не ты?»

«Но все, что я делал, это пожелание руководства, – слабо защищался Набокин. – Я всего лишь звено цепочки…»

«То-то и оно, – театрально вздохнул голос-оппонент. – Чтобы ты вдруг не заговорил, тебя еще до экстрадиции грохнут. Напоят чаем, например, с полонием, и загнешься…»

Когда двери открылись, Родион вздрогнул, как от удара током, и вскочил со стула.

– Харви Смит, – протянул руку невысокий темноволосый мужчина.

– Родион Иосифович. – Пожимая сухую и узкую ладонь англичанина, Набокин попытался понять, с чем пришел этот человек, однако в его карих глазах не было ни злости, ни радости от встречи.

Мужчина опустился на стул напротив Родиона и выжидающе уставился на него.

Родион снова сел.