Мужчина вздохнул:

- Семеро.

- И это не считая работы по контракту с некоторыми певцами и режиссерами. Джонатан, я прекрасно понимаю, какое положение ты занимаешь и каким временем располагаешь. Поэтому считаю, что это ты сделал мне одолжение, приехав сюда на две недели. Но мне очень хотелось встряхнуть Академию твоим интенсивом, к тому же…

Маргарет замолчала.

- Договоришь?

- Даже не знаю… Есть одна девочка… Взялась, можно сказать, неизвестно откуда и…

- Что «и»?

- Она меня пугает.

Маргарет выглядела смущенной.

- Я не буду больше ничего объяснять. Думаю, ты сам все увидишь и составишь собственное мнение. А пока давай пройдемся по Академии - со времени твоего последнего приезда здесь произошла кое-какая перестановка. И я сразу покажу репетиционную студию и кабинет, который тебе выделила.

Джонатан шел по коридору за немолодой женщиной и с удовольствием осматривался. Черт, как же он рад, что приехал! Ему необходима была передышка - последний год он работал без выходных, и появилось ощущение, что жизненный поток несется без всякого участия с его стороны. Вроде бы удобно: заработал себе имя, мировую славу, огромные гонорары;  создал успешный бизнес -  все эти годы адского труда, наконец, начали давать плоды. Добился, чего хотел: не было нужды толкать уже эту махину.

Но ощущение, что что-то идет не так, не оставляло его последнее время.

Мужчина скривился.

Такое настроение близкие друзья обозвали кризисом среднего возраста и подкалывали теперь предложениями вступить в клуб «кому за тридцать». Ему, собственно, тридцать как раз и исполнилось, и средним возрастом он это не считал.  Откуда тогда непонятная тоска? Патрик выдал: «жениться тебе надо», и Джонатан подумал, что, в конечном итоге, это не такая плохая мысль: и так когда-нибудь придется это сделать, ради продолжения рода. Или ради чего еще люди женятся?  Стакан воды в старости, надежное плечо и прочее бла-бла-бла. В любовь он не верил - да, он часто видел химию, что возникала внутри пары, и даже доверительные отношения, но все это было лишь частью великой игры под названием «взрослая жизнь». Женщины не особо интересовали, точнее, интересовали в определенном смысле - развлекали, поэтому в подруги он выбирал сплошь веселых, активных красоток, любящих хорошую еду, путешествия, секс.

Но ни в одну из них не был влюблен.

Его сердце было занято другим.

Танцем.

Днем и ночью. Когда спускались сумерки и в яркий полдень, зимой и жарким летом он танцевал. Танцевал сам, учил танцевать других, придумывал спектакли, ставил такую сложную хореографию, на грани боли и человеческих возможностей, что у людей, видящих эту шокирующую красоту, перехватывало дыхание.

Никто никогда не выходил из его залов во время представлений.

Джонатану был присущ уникальный авторский стиль; он также сумел сделать его коммерчески успешным, что превращало Деверо в одного из лучших – а, может, и в лучшего - танцовщика и хореографа в мире. Он привык идти только вперед и  достиг всего, о чем мечтал. Всего, чего можно было добиться в профессии.