— Эбигейл Уинтертон никогда бы не посмела сделать это. Она знала правду про отца Джайлза, но никогда не упускала случая подтрунить надо мной по поводу рождения мальчика и поездки Босуорта в Кению!

— Что ж, — заметил я мягко, — теперь она больше не будет смеяться над вами и распускать слухи по деревне.

Наконец-то до нее дошло, к чему я клоню. Она встала.

— Я не имею никакого отношения к смерти Эбигейл Уинтертон, уверяю вас. И думать иначе просто смешно. Вы еще примитивнее, чем я полагала. Это надо же подумать такое о человеке, который настолько выше тебя по положению. — Она огляделась в поисках своей сумочки, упавшей за стул. Она выдернула ее из-за ножки и посмотрела на меня. — Никогда мне не понять, что Джайлз нашел в вас. Мало мне горя с его наклонностями. Хотя в этом-то я виню муниципальную школу, где он учился. Но вот что я вам скажу, доктор Керби-Джонс, я буду не я, если он еще хоть раз появится у вашей двери.

Я встал и навис над ней.

— Ну хватит! А ну сядьте!

Оторопев, она прижала к животу сумку, словно желая защититься от меня. Все равно что пытаться почтовой маркой закрыть футбольное поле.

— Быть может, мадам, от вашего внимания ускользнуло, что в деревне убили женщину? И убили ее весьма неприятным способом. И здесь у вас нет стопроцентного алиби. Ваше мнение о своем положении в обществе и ваше отношение к другим людям, которых вы считаете ниже себя только по случайности их рождения, неприемлемы. Или вы так быстро забыли о собственном происхождении, мисс Рагзботтом? Моя семья владеет одной из крупнейших на юге Штатов плантаций с начала девятнадцатого века. Так что мое рождение и образование не ниже, чем чье угодно в этой деревне. Мое генеалогическое древо пестрит именами сенаторов, профессоров, филантропов и влиятельных бизнесменов. И если я нанимаю вашего сынка секретарем, то я имею на это право! А все остальное, что может случиться между нами, касается только его и меня, и никого больше! Это вам понятно?

Это было понятно уже всей деревне, потому что я забыл, каким громким может быть мой голос. Леди Блитерингтон, чьи глаза расширились от страха, только кивала. Я отступил на шаг и рухнул в кресло.

Затем я продолжил, но уже более мягко:

— Я уважаю ваше стремление защитить сына, леди Блитерингтон, но он уже взрослый человек. Умный и талантливый человек. Немного испорченный, но если все и дальше так пойдет, он исправится, перерастет. И работа со мной только поможет ему и уж никак не повредит. Так что, мир?

Я поднялся и протянул ей руку. Мигая, она смотрела на меня некоторое время, затем тоже протянула руку. Мы обменялись рукопожатием.

В удивительно гармоничной тишине я проводил ее к выходу. В дверях она задержалась, но я твердо сказал:

— Всего доброго, леди Блитерингтон.

— И вам всего доброго, доктор Керби-Джонс. — Она развернулась и пошла прочь.

Я закрыл дверь и подумал: уж лучше бы все эти неприятности имели под собой основания! Хотя ситуация была почти забавной. Почти.

Я вернулся в кабинет и взглянул в окно на коттедж Джейн. Ее все еще не было. Что же делать? Приход Прунеллы окончательно выбил меня из колеи, но по крайней мере я мог вычеркнуть одного подозреваемого из списка.

Однако меня все еще не отпускала мысль о сообщнике полковника Клидеро, который так нагло пробрался ко мне в дом и выкрал рукопись пьесы Эбигейл Уинтертон прямо из кабинета. Кто же это мог быть? Я все еще думал, что один из четы Батлер-Мелвилл наиболее вероятен, но визит к Тревору Чейзу не повредит. В конце концов, он жил достаточно близко, чтобы проникнуть в мой дом, хотя, признаться, я не мог представить себе, чтобы он стал сотрудничать с полковником Клидеро в таком деле.

Взяв шляпу и солнцезащитные очки, я вышел на улицу и направился к книжному магазину Чейза. Внутри я нашел Тревора. Он мрачно сидел за прилавком и смотрел в пространство перед собой.

— Добрый день, Тревор, — сказал я, выводя его из ступора. Он даже не отреагировал на звук колокольчика, когда я открыл дверь.