— Пропавшие иногда сами объявляются, а родственники так радуются, что забывают сообщить нам.

— Если он объявится, я тут же поставлю вас в известность.

— Не стоит обижаться. Всякое бывает.

— Определенно что-то случилось!

— Чаще всего они находятся. Особенно помешавшиеся, — успокоил ее тот, что постарше.

— Если бы ничего не случилось, его бы уже давно нашли.

— Иногда они заходят в чужие дома. И пока их там обнаружат и позвонят нам — пройдет целая вечность.

Полицейский помоложе спросил:

— Подвал, гараж, чердачные помещения везде проверили? Розмари кивнула.

— У соседей? Розмари снова кивнула. Полицейские попрощались.

— Если чего узнаете, то один-один-семь, — сказал молодой полицейский уже у лифта.

— Можете на меня положиться, — ответила Розмари.

— Не беспокойтесь, он обязательно где-нибудь всплывет, — крикнул тот, что постарше, закрывая дверь лифта. — Хотя бы со дна озера, — хмыкнул он, когда лифт уже начал спускаться.

Под рододендронами было темно. Через плотную верхушку листвы, укрывающей его, как крыша, Коникони видел лоскуток подернутого дымкой октябрьского неба. Торфяная почва была холодной и влажной, и пахло осенью и гнилью. Под гравием, окаймлявшим парковую дорожку из гранитных плит, жили серые мокрицы. Когда он дотрагивался до них пальцем, они сворачивались в твердые катышки и ими можно было играть в бабки.

Час назад в метре от него садовник сгребал опавшую листву. Коникони не пошевельнулся, и садовник медленно удалился.

Чуть позже мимо прошли старческие женские ноги. Вскоре после этого молодые. Потом опять все затихло.

По дорожке просеменил черный дрозд. Он немножко поковырял клювом на краю цветочной клумбы и обнаружил кончик дождевого червя. Дрозд потянул за него и вдруг замер. Его неподвижный пустой глаз заметил человека. Коникони затаил дыхание.

Дрозд выдернул червяка из земли и быстро исчез.

Ветер донес запах сжигаемой листвы.

Если они будут звать меня, я не откликнусь, решил про себя Коникони.