К утру я закончила сборы. Госпожа пыталась уговорить меня остаться в академии, но я была непреклонна. Ничем хорошим это не закончилось бы. Поэтому еще до начала занятий мы с госпожой устроились в кабинете ректора со всем удобством.

— Кэра, ты уверена, что нам можно вот так входить в чужой кабинет и пить тут чужой чай? — спросила Сильвия.

Она была уставшей — сказывалась бессонная ночь, полная переживаний. Наверное, именно поэтому на мое самоуправство госпожа отреагировала так спокойно, почти равнодушно.

— Чай я взяла наш, не волнуйтесь. И чашки тоже наши, — ответила я, вспоминая, как паковала дамскую сумочку с вещами первой необходимости.

У ректора и чая нормального не было, нельзя же госпожу бурдой поить! Из приличных напитков я нашла только крепкое спиртное, но пить такое с утра — не лучшая идея.

Пожалуй, изумленные глаза ректора, когда он зашел в кабинет, мы с Сильвией запомним навсегда. Возможно, это было невежливо — занимать кресло самого ректора, но что я могла поделать, если здесь было только одно нормальное сиденье? Заставить Сильвию сидеть на стуле без спинки? Или проблема в том, что мы не записались на прием? Или не стоило брать раритетный заварничек и ставить его на какие-то (возможно, важные) папки?

В любом случае, ректор быстро справился с собой, натянул вежливую улыбку, хотя глаза оставались холодны — нашему вторжению он не обрадовался.

— Чем обязан?

— Мы бы хотели покинуть академию сегодня же. Зашли предупредить.

Ректор замялся, я краем глаза отметила, как нервно он сжал низ своего идеально выглаженного камзола.

— Могу я узнать причину?

— Личные обстоятельства, — отрезала я.

— Видите ли... Даже при всем моем желании... Академию покинуть вы не сможете.