Она повернулась к нему с едва заметной застенчивой улыбкой — он ведь не сводил с нее глаз — и спросила:

— Ты бы этого не выдержал, Гай?

— Нет. И не спрашивай меня почему. Не смог бы — и все.

Он заметил, что улыбка у нее на губах окрасилась недоумением и, может быть, досадой.

— Обидно отказываться от такого серьезного заказа.

Теперь разговор на эту тему его раздражал. Он уже настроился, что с этим покончено.

— Она мне просто-напросто омерзительна, — произнес он спокойным тоном.

— Ты не должен ни к чему испытывать омерзение.

— Она омерзительна мне уже потому, что пришлось тебе все это рассказать, пока мы тут гуляем, — и он досадливо махнул рукой.

— Гай, право же!

— Она воплощает все, что должно вызывать омерзение, — продолжал он, уставясь прямо перед собой. — Иной раз мне начинает казаться, будто я ненавижу все на свете. Ни стыда, ни совести. Говорят: Америка никогда не повзрослеет, Америка поощряет развращенных — это все про нее. Она из тех, кто смотрит плохие фильмы, снимается в них, читает в слезливых журнальчиках «про любовь», живет в доме с верандой, подхлестывает мужа зарабатывать в этом году еще больше, чтобы в следующем они могли всего накупить в рассрочку, разбивает семейную жизнь соседям…

— Гай, прекрати! Ты несешь детский вздор! — и она от него отодвинулась.

— И от того, что я когда-то ее любил, — добавил Гай, — любил все это, мне сейчас тошно.

Они остановились и посмотрели друг другу в глаза. Он должен был сказать это, здесь и сейчас, самые гадкие слова, какие мог найти. А еще ему хотелось претерпеть от осуждения со стороны Анны, которая вполне могла повернуться и уйти, предоставив ему заканчивать прогулку в одиночестве. Она пару раз уже оставляла его одного, когда он бывал глух к доводам рассудка.

Анна произнесла тем холодным бесцветным голосом, который внушал ему ужас, ибо свидетельствовал — Анна может бросить его и уже не вернуться:

— Порой я начинаю верить, что ты ее все еще любишь.

Он улыбнулся, и она смягчилась.

— Ох, Гай, — умоляющим жестом она выставила ладонь, и он взял ее в свои руки. — Ну когда же ты повзрослеешь!

— Я где-то читал, что чувства не взрослеют.

— Ты волен читать что угодно, но люди взрослеют вместе с их чувствами. Я это тебе докажу, даже если ради этого придется выложиться до конца.