Сообщения становились все более странными. Пациенты с неизлечимыми формами рака показывали, как их опухоли ежедневно уменьшаются; женщины, которые не могли зачать ребенка, делали селфи в обнаженном виде и беременели; рабочие-мигранты делали групповые селфи и выигрывали в лотерею. В каждой социальной сети распространялись новости, которые обычно можно увидеть только в желтой прессе. На всех фотографиях стоял водяной знак «Буддаграма», и мы думали, что люди, которые их опубликовали, наняты компанией господина Ваня.
Мы ошибались.
Нам сообщали, что телефон господина Ваня разрывается от звонков заинтересованных инвесторов. Прежде всего они, разумеется, спрашивали о возможности вложить средства. Вторым самым популярным вопросом был: «Кто монах-учитель, который принес свет в приложение?»
Логика была проста: если освященное приложение обладает такими магическими эффектами, тогда ритуал, проведенный самим монахом, непременно будет творить невероятные чудеса. Так думали инвесторы, так думали миллионы пользователей.
В наше время правда – такая же редкость, как и добродетель. И еще более трагично то, что люди, столкнувшиеся с правдой, предпочитают усомниться в ней, поскольку им больше нравится верить в созданные ими самими правдоподобные миражи.
Вскоре кто-то слил мои контакты. Я стал получать письма по электронной почте, звонки, эсэмэски… Все орали на меня, все хотели знать только одно: кто монах-учитель?
Отвечать я отказывался. Я знал, что рано или поздно они сами все поймут.
Собрав средства на проведение поисков, люди наконец нашли монаха-учителя и его учеников из вирусного видео – актеров массовки. Мой друг нашел их в толпе, собравшейся у здания кинокомпании «Хэндьенворлдстудиос» в надежде получить роль. Они должны были играть простолюдинов эпохи Цин, поэтому уже были бритоголовыми – совсем как буддийские монахи. Переговоры прошли довольно легко: актеры, которые мечтали о карьере в кино, работали особенно усердно, а тот, кому досталась роль учителя, даже поспорил с гримером о том, где должны находиться следы от ожогов – символ его духовного сана. Посмотрев ролик, я встревожился.
Все они – хорошие люди. Виноваты не они, а я.
Бедные актеры, которых нашла «человеческая поисковая система», уже не могли жить спокойно. Пользователи сети осыпали их и их семьи отборной бранью и заставили признать очевидную истину: то, что они – просто актеры массовки, которых компания наняла сыграть роли монаха-учителя и его учеников.
Однако публика не совсем разобралась в сути дела: она продолжала верить в то, что моя компания, а точнее, я прячу настоящего монаха, что я из алчности или эгоизма отказываюсь назвать его имя и тем самым мешаю всем извлечь пользу из его способностей.
Но я ничего не скрывал.
Каждый день у входа в здание, где находился наш офис, теперь собирались группы протеста, состоявшие в основном из женщин среднего возраста с плакатами в руках. Даже если мы бы и могли противостоять этому давлению, управляющему зданием это оказалось не под силу. Лао Су временно закрыл компанию и отправил нас всех в оплачиваемый отпуск в надежде, что эта буря быстро утихнет. По доброте душевной он даже посоветовал мне покинуть город и на несколько дней уехать к родителям: ведь рано или поздно непременно найдется смертельно больной пользователь сети, который заявится ко мне домой вместе со всеми своими родственниками и станет выпрашивать у меня имя, под которым монах зарегистрирован в «WeChat».
Я понял, что Лао Су прав. Я не мог рисковать благополучием своей семьи.
Поэтому, уладив свои дела, я пришел в этот древний храм и стал уборщиком.
Колокол звонит девять раз, извещая об окончании утренних занятий. Монахи, и я в их числе, встают по местам. Сегодня храм открыт для публики, и настоятель – учитель Дэта – встретится с группой важных персон, связанных с интернет-индустрией. Он проведет для них семинар, на котором обсудит связи между буддистским учением и сетью.
Мне поручено раздавать гостям бейджи. В списке гостей я вижу много знакомых имен, в том числе имя господина Ваня.
Хотя на улице тридцать восемь градусов по Цельсию, я надеваю хлопчатобумажную медицинскую маску. Пот течет по моему лицу, словно капли дождя.
Верующие, теперь одетые в желтые халаты и желтые туфли, словно монахи, входят один за другим, и у каждого на шее висит бейджик на ремешке. На секунду мне кажется, что я вернулся в старую жизнь, которая закончилась несколько месяцев назад: Китайский национальный центр конференций, отель «Джей-Даблъю Мэрриотт», Пекин… Я либо присутствовал на встречах или ехал на встречи, раздавал свои визитки, добавлял ники людей в «WeChat», рекламировал наших клиентов, рисовал перед клиентами невероятные картины, пересыпал свою речь модными интернет-жаргонизмами, словно новый хунвэйбин, сжимающий в руках цитатник Мао.
Сейчас лица передо мной были те же самые, но привлекающие взгляд титулы на бейджах – «Главный исполнительный директор», «Основатель компании» и «Вице-президент по инвестициям» – сменились другими – «Глава семьи», «Верующий» и «Благодетель». По крайней мере, на какое-то время важные персоны смирили свою гордыню и втянули животы. Бормоча мантры, они рассаживаются по местам и благочестиво отдают свои телефоны, айпады, гуглочки, «умные» браслеты и тому подобное в обмен на билетики с номерами.