— Я не одобряю этого, но ты ведь все равно сделаешь по-своему? — нахмурившись, вздохнула она.
Я кивнула. Она снова вздохнула.
— Будет безопаснее, если я буду поблизости.
— Вот именно, — сказала я.
— Серьезно, хотя…
— Мне нужно это сделать, — перебила я её.
Алейн больше не произнесла ни звука.
Я сразу поняла, когда закончился Саннивейл и начался Мэдисон, — и не только потому, что увидела большую вывеску, сообщающую об этом; просто очаровательные домики с идеальными газонами и оживленные торговые комплексы сменились грунтом и деревьями. Я едва смогла разглядеть маленькие убогие строения вдалеке от дороги. Да и сама дорога была ухабистой. Хотя в пикапе Алейн даже идеальная трасса была таковой.
Наконец, мы свернули на Гейтс-авеню, которая оказалась в таких колдобинах и ямах, как будто мы ехали по земле, а не по асфальту. Улица была застроена домами, которые стояли на приличном расстоянии друг от друга, так что их жители едва могли видеть своих соседей. Если вам захочется одолжить чашку сахара, то для этого придется хорошо прогуляться. Примерно через милю мы остановились перед домом с номером 477.
— Ещё не поздно повернуть обратно и позвонить в полицию, — с тревогой в голосе произнесла Алейн.
Я хлопнула её по плечу.
— Жди здесь. Хорошо? С телефоном наготове, — попросила я.
Она кивнула и так крепко сжала губы, что они даже побелели по краям.
— Я буду разговаривать с ним на крыльце. Если зайду во внутрь, звони полицейским.
— Хорошо, — костяшки ее пальцев, державших телефон, тоже были белыми. — Надеюсь… это поможет тебе.
— Я тоже на это надеюсь, — ответила я, сжав руки в кулаки.
Выбравшись из машины, я почувствовала, как бешено стучит мое сердце и трясутся руки. Несмотря на это, я расправила плечи и подняла подбородок повыше.
Я три раза постучалась в дверь, покрытую пятнами коричнево-зеленой плесени; жалюзи были плотно закрыты, а со сточного желоба, свисающего над крыльцом, на цемент капала ржавая вода.
Дверь немного приоткрылась, и я напряглась.
— Джулия Ванн, наконец-то. Я тебя ждал.