– Дело об опеке?

– Да.

– Уберите Слоуна, – распорядилась Лукас. – Верните ему камеру.

– Она сломана, – огрызнулся Слоун. – Вы за нее заплатите. – Кейдж снял наручники, и Слоун, шатаясь, встал на ноги. – По-моему, я растянул связку на большом пальце. Я подам на вас жалобу.

– Энди, не вы ли шли за нами на Девятой улице? – спросил Кейдж. – С час тому назад?

– Может, и я. Но я и там не нарушал закона.

– Мы сможем как-нибудь это уладить? – спросил Паркер.

– Уладить? Что уладить? Я вручаю клиентке пленку и сообщаю про то, что видел. Вот и все.

– Энди, вот ваш бумажник.

Кейдж жестом предложил Слоуну отойти в сторону и вернул бумажник. Затем агент наклонил голову и шепнул что-то на ухо Слоуну. Тот открыл было рот, но Кейдж предостерегающе поднял палец, и Слоун стал слушать дальше. Через две минуты Кейдж закончил. Слоун задал один-единственный вопрос, агент улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Потом он возвратился к Лукас и Паркеру, Слоун – за ним.

– Теперь, Энди, – произнес Кейдж, – скажите мистеру Кинкейду, видели вы что-нибудь такое, чем миссис Мейрел могла бы воспользоваться в суде?

– Нет, не видел. По правде сказать, мистер Кинкейд представляется мне…

– Безупречным, – подсказал Кейдж.

– Безупречным отцом. Я не видел решительно ничего такого, что могло бы угрожать здоровью и счастью его детей.

– И вы не снимали на видеопленку его участия в каких-либо опасных действиях?

– Нет, сэр. Я вообще ничего не снимал. Я просто не обнаружил ничего, что стоило бы заснять.

– Что вы намерены сообщить клиентке?

– Что мистер Кинкейд навещал знакомого в больнице.

– Прекрасно, – сказал Кейдж. – Теперь ступайте.