– А Лимончик, конечно же, на свободе?
– Он в Москве. Его нельзя оставлять в живых, Глеб, пойми. Если сейчас, перед выборами, вылезет наружу информация о коррупции в таких масштабах… – полковник покачал головой.
– Крапивин, я – не командир пожарного расчета, не боец армии спасения и рисковать жизнью ради того, чтобы несколько мерзавцев осталось сидеть на высоких постах, не собираюсь.
– Глеб, но ты же понимаешь, чем это грозит?
– Кому?
– Демократии, – с глупой улыбкой произнес полковник ФСБ.
– Понимаю. Но не я заваривал эту кашу, и не мне ее расхлебывать.
– Сиверов, если ты думаешь, что спасаешь чиновников, то ошибаешься. Я тебе обещаю – после выборов все они будут отстранены от власти, некоторые окажутся в тюрьме. Но только не сейчас.
– Почему генерал Судаков не хочет использовать свой аппарат? – полюбопытствовал Глеб. Крапивин тяжело вздохнул и перестроился в другой ряд, поближе к тротуару.
– В этом замешаны и наши люди из высшего руководства. Стоит только в Управлении заикнуться о Лимончике, ни Судакову, ни мне не сносить головы.
– Да, теперь я понимаю тебя, – Сиверов наконец-то смирился с мыслью, что ему придется отложить поездку в Париж и заняться работой.
– Положение у нас безвыходное, Глеб, и по-другому мы поступить не можем.
Это должен сделать человек со стороны – так, чтобы все выглядело, будто произошли бандитские разборки. Ты согласен? Глеб молчал.
– Если ты не сказал «нет», значит, принял мое предложение.
Крапивин загнал машину на стоянку и достал план жилого дома.
– Сейчас я покажу тебе, где Лимончик живет. Вот это десятиэтажный дом на проспекте Мира, – объяснял Крапивин, пока Глеб изучал план. – Квартира его в третьем подъезде на шестом этаже.
Глеб профессионально разобрался в расположении комнат, куда выходят окна.
Можно было использовать пару точек на крышах соседних домов. Но, уже зная наперед, что ему ответят. Сиверов спросил:
– Стекла в его квартире, ясное дело, триплекс – пуленепробиваемые?
– Да. Вдобавок они всегда закрыты жалюзи и шторами. Двери бронированные, постоянно дежурит охрана.