– Нет, о своей работе.

– Зачем тебе это?

– Я хочу знать. Мы же вместе.

– Вот этого, дорогая, тебе лучше не знать.

– Почему лучше?

– Мы же хотим быть вместе? .

– Я должна знать, что у тебя на. душе.

– Это грязно, страшно. Зачем тебе лишние волнения, лишняя нервотрепка?

Быстрицкая чуть-чуть обиделась, уголки губ опустились. Глеб улыбнулся.

– Лучше допей коньяк, он тебя согреет, взбодрит. Хоть румянец появится, – Эта ночь будет нашей, Федор? спросила женщина, жадно глотая остатки коньяка.

– И эта, и много следующих. И мы всегда будем с тобой вместе.

– Глеб! – воскликнула Ирина, ставя выпуклый бокал на низкий столик и бросаясь в объятия Глеба. – Только не уходи! Пожалуйста, не уходи сегодня, когда я буду спать! Я не вынесу…

– Успокойся, – нежно проведя ладонью по волосам женщины, сказал Глеб. – Сегодня уж точно никуда я не пойду, останусь с тобой.

– Ну и слава Богу. И завтра тоже не уходи. Может быть, впервые нам так хорошо. Мы вместе, никто не мешает, за окнами прекрасный город.

– А бандиты? – пошутил Глеб.

– Да ну их к черту! Я уже о них и думать забыла.

– Вот и молодец.

Глеб держал Ирину в своих объятиях, вдыхал прохладный вечерний воздух, смотрел на яркие всполохи света, пробегающие по потолку. Затем перевел взгляд на окно. За окнами сверкали огни рекламы, с улицы, даже на третий этаж, в распахнутые окна долетал смех, веселые голоса разноязычных туристов. Из ближайшего ресторана слышалась музыка, опять аккордеон, опять нехитрая мелодия и прокуренный голос певицы, немного усиленный микрофоном. Раздавались сирены проносящихся машин, хлопанье дверей, и еще тысячи разных звуков. Город жил, не умолкая даже на ночь. И все это вместе – этот ночной воздух, темное небо," тронутое заревом огромного города, уличный шум, запах цветущих каштанов, смешанный с едким запахом бензина, запах волос Ирины Быстрицкой – все это было его Парижем. Все это было их Францией.

Глеб откинулся на спинку кресла, прижал к своей груди голову Ирины.

– Ирина, мне с тобой очень хорошо. Так хорошо мне никогда не было.