Фрам передёрнул плечами и отошёл, ворча:
– Ну и разбирайтесь сами!
Двое, казалось, отрешились от всего, Робер склонился к губам девушки:
– Люция… – и не удержался от поцелуя.
Милена вжалась в стену, потом опрометью бросилась вон. В глазах её блестели слёзы. Фрам бочком продвигался к двери, стараясь убраться по возможности бесшумно.
Робер перевёл дух, с трудом отрываясь от любимых губ.
– Это ничего не меняет… – королева уже пришла в себя и отрешённо смотрела на него.
– Ничего… Простите, Ваше Величество, если помял Ваш костюм! Не хотел, – сердито ответил Робер, поднимаясь.
Опальный принц отвернулся от королевы, отошёл к открытому окну. Люция встала, подняла кинжал. И полоснула им по своей ладони. Сжала кулак, наполненный кровью:
– Я королева. Теперь – настоящая!
Утром Робер узнал решение королевского совета. Казнь назначалась на следующий день. Северные бароны, когда-то соблазнившие Гордона Лекса властью и местью и требовавшие от него соблюдения хотя бы видимости законности, в том числе и утверждения наследника, которого признали бы соседние государи и церковь, теперь спокойно посылали этого самого наследника на смерть, лишь бы доказать свою преданность новой королеве. Казнь устраивала всех – и баронов, и церковных иерархов, и приближённых королевы. У владетельных баронов уже вызревали планы, как с наибольшей выгодой для себя пристроить замуж юную королеву-вдову. Пока предполагалось сочетать браком её и барона Керока Лекса, чтобы приостановить войну, длившуюся почти с самого воцарения Гордона Лекса. В дальнейшем можно было бы и пересмотреть предполагаемые действия. В этих планах на жизнь Робера уже не существовало.
Сообщивший Роберу новости Сэмюэль с укором и мольбой заглядывал ему в глаза. Он в который раз рассказывал о приготовленном побеге, о лёгкой и, несомненно, удачной дороге к Пограничью, о незаменимой помощи Керока, который до последнего момента будет ждать на лотрекской дороге. Робер делал вид, что не слушает.
День тянулся невыносимо долго, а когда закончился, показалось – промелькнул. Робер в который раз подошёл к окну, вдыхая похолодевший ночной воздух. Ему вдруг до невозможности захотелось уйти в вольные приветливые леса, так часто охранявшие его от опасности. Они, казалось, звали его из-за городских стен запахами хвои, еле слышными голосами ночных птиц. Леса, где он был когда-то любим и свободен… Но снова в его глазах ночь заклубилась дымом костров, уносящих в небытие дорогих ему людей.
Всё существо Робера жаждало жизни, молодое и сильное тело его не хотело ложиться в землю! Если бы он мог найти выход, достойный его совести!
Робер так и не смог заснуть до рассвета. Он встретил появление солнца, как будто видел его первый раз. Или последний. Он всматривался в небо жадно, словно впитывал глазами краски бледной бирюзы, розовых, оранжевых, золотых абрисов лёгких облаков у горизонта. И, едва небосвод стал насыщенно-голубым, глубоко вздохнул: какое это счастье – просто видеть небо. Переменчивое небо – неизменное навсегда.
За ним пришли.
Четверо солдат с мечами и кинжалами за поясом, в лёгких кирасах, настороженно прошли к нему, пятый – плотно прикрыл дверь в коридор, пропустив только неуклюжего сиреневолицего мужчину со свитком в руках. Что-то в их поведении очень не понравилось Роберу, но он постарался скрыть своё раздражение. Он внутренне усмехнулся, подумав: «А кому могут понравиться люди, уводящие на казнь?»
Вошедший, явно придворный щёголь, разглядывал Робера снизу вверх, презрительно оттопырив влажно блестевшую толстую губу.
– Ты кто? – прикрикнул на него Робер, которому пришлось не по вкусу столь пристальное и неприязненное разглядывание.
– Я?! – басом возмутился придворный. – Я – граф Солос Ромуаль! Представитель Королевского совета! Тебе надлежит выслушать решение Её Королевского Величества и высокого совета.