Готтлоб вернулась к столику с таким же подносом, как у Макса. Опустив кофе и тарелку с пирожком на стол, она бросила сумочку на лавку и наконец уселась сама.

Они с Максом посмотрели друг другу в глаза.

— Я уже поблагодарила вас за то, что вы согласились встретиться?

Унгемах кивнул.

— Да, но вам не за что благодарить меня. На сегодня у меня не было никаких планов, так что компания за завтраком меня только радует.

— Боксеры не очень-то умеют расслабляться, верно?

— Ну… наверное, нет. Но все равно, сходить в кафе никогда не повредит, так что все в порядке.

— А я видела в субботу ваш поединок! — Франциска надкусила слойку.

— Вы интересуетесь боксом?

— Ну конечно! — Она отхлебнула кофе. — С двадцати лет. Мой первый парень был боксером, и мы с ним часто ходили смотреть бои. Впрочем, от той любви я сохранила только симпатию к боксу.

— И как, вам понравилось мое выступление?

— Да, вы отлично сражались! Я не сомневалась в том, что вы победите де Мартэна, он слишком неопытен. На самом деле, не стоило ему вступать с вами в поединок, разве что для спарринга… — Франциска рассмеялась.

Макс почувствовал, что немного расслабился. Эта женщина разбиралась в боксе — точно такие же слова мог бы произнести и Колле.

— Только не подумайте, что я вытащила вас сюда для того, чтобы взять автограф… — Отложив слойку, Готтлоб посмотрела на него. — Я очень удивилась, наткнувшись на ваше имя в ходе расследования.

Да уж, Макс тоже удивился. С одной стороны, его поразила столь быстрая смена темы, а с другой — слова собеседницы.

— Мое имя? В ходе расследования? — ошарашенно повторил он.

Привычным движением отбросив со лба непослушный локон, комиссар кивнула.

— Наверное, мне стоит объяснить вам, о чем идет речь.

— Да, пожалуйста.

— В ночь с субботы на воскресенье из интерната для детей-инвалидов под Ганновером пропала восьмилетняя девочка. Мы уверены, что девочку похитили. Никто ничего не видел, но малышка Сара исчезла бесследно.