— Вам плохо? — испуганным голосом вопросила вдова.

— Простите, что-то голова закружилась.

— Нет, это вы уж меня простите за Шамана. Сама не знаю, что с ним приключилось. Спал себе спокойно, а потом вдруг, точно ужаленный, на вас бросился. С ним никогда такого не было. Вообще-то он смирный у нас, вернее, у меня… я-то теперь одна, — и вдова зарыдала. Тотчас же по дому пронёсся гул, и печная заслонка упала на пол.

Елена Ивановна быстро вытерла кружевным платочком слёзы и примолкла. А потом тихо вымолвила:

— Слышали? Стоит мне заплакать, и сразу в доме что-то случается: то посуда бьётся, то в печных трубах гудит, а теперь вот сами видели…

Клим Пантелеевич поднял портсигар и положил на стол. Задумавшись на несколько секунд, он сказал:

— Я кое-что забыл в пальто.

Когда адвокат появился, он надел тёмные очки и вновь открыл портсигар. Достав единственную папиросу, Ардашев принялся разглядывать внутренний рисунок. Потом защёлкнул крышку и передал дорогую вещицу хозяйке.

— Уберите его от греха подальше. Не дай Бог пропадёт ещё.

— Я замкну его в ящике стола. Так будет надёжней… Могу я задать вам один вопрос?

— Извольте.

— Скажите, появились ли у вас какие-нибудь соображения в отношении самоубийства и пропавших денег? Мне кажется, что эти события связаны.

— Действительно, в смерти вашего мужа много странного и, на первый взгляд, необъяснимого. Чтобы всё понять, мне нужно время. Я никогда не высказываю гипотезы. Это удел гадалок. Не обессудьте. Надеюсь, моё расследование не продлится долго. О его результатах вас известит доктор Нижегородцев, — убирая очки, проговорил Ардашев.

— Я вам бесконечно благодарна за то, что вы всё-таки взялись за расследование. Вот возьмите деньги, — проговорила вдова и протянула толстую пачку ассигнаций.

— Денег я не возьму, поскольку помочь вам меня просил мой друг доктор Нижегородцев. Да и благодарить меня пока не за что. Честь имею. Ещё раз примите мои искренние соболезнования.

Слегка поклонившись, присяжный поверенный проследовал в переднюю, а затем и на улицу. Свободный извозчик стоял рядом с домом.

Уже в санях адвокат решил навестить здешнего мастера по изготовлению экслибрисов. Его контора располагалась на Хопёрской улице.

Присяжный поверенный достал коробочку любимого монпансье «Георг Ландрин» и отправил в рот зелёную конфетку.

А снег всё падал, и посыпанные песком тротуары снова обретали зимний вид. Перед глазами мелькали одноэтажные дома Александровской улицы. На крыше особняка гласного думы Черкасова сидел ворон и грозно каркал. «Плохая примета. Значит, в доме скоро будет гроб», — пронеслась шальная мысль, извлечённая памятью из далёкого детства. «Нет, так не пойдёт. Что-то я совсем раскис. Нужно выкинуть из головы всякие вздорные небылицы. Мир материален, и, стало быть, всё поддаётся логическому объяснению. Что же касается самого дела, то, надо признать, я запутался в его лабиринтах», — подумал он как раз в тот момент, когда извозчик остановил лошадь у конторы изготовителя экслибрисов.