— Может быть, хотите еще кофе? — спросил Николай, окончательно возвращая разговор в мирное русло.

— К сожалению, свою дневную норму я сегодня уже выпил, — ответил гость. — Глоток воды если.

— Сейчас, — кивнул Женька, вышел из комнаты и вскоре вернулся с большой эмалированной кружкой. — Держите!

— Благодарю! — Гость опустошил посудину и поставил ее на стол. — Дело в том, что я и сам долго пытался понять, кем являются мои работодатели и какие конечные цели преследуют. Или, в более широком смысле: они (и я!) служат Богу или дьяволу? Если хотите, могу изложить весь фактический материал, послуживший основой для моих размышлений, но мне почему-то кажется, что и вы не сможете сделать никаких конкретных выводов.

— Ну хорошо, а какие НЕ конкретные выводы вы смогли сделать? Ведь до чего-то вы все-таки додумались, правда?

— Пожалуй, — легко согласился Александр Иванович. — Не так давно мне попалось на глаза несколько статей в научно-популярных журналах. Идея, в общем, довольно проста: всю культурную историю человечества можно разделить на два этапа, точнее, две части, причем вторая хоть и возникла позже, но не сменила первую, не вытеснила ее. Первый культурный блок: коллективная личность, субъект — племя, индивидуальностей нет в принципе. Внутри этой общности действуют веками отлаженные законы и правила, преступать которые человеку стыдно, даже если нет насилия. Все добрые качества проявляются только по отношению к своим, к чужим же все можно. Такая культура не может терпеть никакой другой — свои всегда правы. Такое архаичное общество всегда стремится стать империей абсолютной, в идеале — всемирной. Надо это пояснять примерами?

— Пожалуй, не надо, — вздохнул Николай. — На рынок ходить иногда приходится, а соседний квартал вообще превратился в филиал… Давайте дальше.

— А дальше была революция. Не смейтесь, это действительно была революция: Бог сказал, что для него нет ни эллина, ни иудея. Может быть, конечно, что Бог ничего такого и не говорил, но был провозглашен гениальный тезис: отвечает не коллектив, а человек лично. Причем этот человек изначально виновен перед Богом. Возникает «культура вины». Ее главное отличие от предыдущей в том, что она личностная, а не клановая. То, что мы называем цивилизацией, построено именно на ней.

— Ага: и культуры эти несовместимы по жизни? Возникает конфликт, и толпы рыцарей отправляются в крестовые походы, и падают бомбы на Багдад, и самолеты сшибают башни торгового центра?

— Конечно, — кивнул гость.

Николай посмотрел на соратников: Женька откровенно скучал, а Варов слушал внимательно, хотя, кажется, параллельно думал о чем-то своем.

— Ну хорошо, пока все понятно, хотя и очень отвлеченно. Надо полагать, уже есть, или должен возникнуть какой-то третий блок или уровень? Какой же?

— «Культура радости», — без тени улыбки ответил гость.

— Это что же такое?! — удивился Николай. — Вот я, например, раньше любил радоваться, но в последние годы мне уже столько не выпить.

— Николай Васильевич, эти термины я взял у Геннадия Аксенова, они не кажутся мне удачными, особенно последний и первый, но других я пока не встречал. Так вот, в середине двадцатого века трое крупных ученых, независимо друг от друга, почти одновременно выявили популяцию людей — носителей новой культуры, идущей на смену культурам «стыда» и «вины». Могу даже вспомнить их имена: В. И. Вернадский, П. Терьяр де Шарден и Абрахам Маслоу.