– Слышал о таком озере. Бывать не доводилось, но прекрасно представляю, где это…

Егор задумчиво почесал правую бровь:

– Это я тебе для того говорю, чтобы ваша банда не ходила в те места. Мы тоже умеем стрелять на поражение. Опять же, капканов и ловушек наставим разных…. Такой вот элементарный и полностью справедливый паритет: мы не ходим к Алёховщине, вы – к Чёрному озеру. Договорились? Лады?

– Договорились, – не очень-то и уверенно протянул Пугач. – Только давай сделаем несколько взаимных исключений из этого железобетонного правила. Первое: если ты захочешь перетереть – лично со мной – какую-нибудь интересную тему, то смело приходи в любое время, но один и без оружия. Второе: я тоже – один и без оружия – могу приходить к вам. С тобой поболтать, или, например, с Галчонком, – Быстрова громко и независимо фыркнула, но только этим почему-то и ограничилась.

– А, третье?

– Третье – это Савелий. Убогому ведь не объяснишь, что можно, а чего нельзя…. Принимается?

– Принимается…

Остальные члены отряда отнеслись к достигнутым дипломатическим договорённостям по-разному.

Пётр Нестеренко, такое впечатление, пропустил рассказ Егора мимо ушей, сидел такой весь грустный и печальный, полностью погружённый в себя. Генка и Юля Федонины только понимающе переглянулись между собой. А вот Сеня Браун неожиданно для всех ударился в бесконечные философские рассуждения на актуальную и животрепещущую тему: – «Что представляет собой настоящий джентльмен, и как странно, что на этой замечательной планете ещё встречаются несознательные индивидуумы, которые этого не понимают…».

– А ты, командир, молодец! – скупо похвалила Егора Вера Попова. – Если бы мы тогда часть продовольственных припасов не перетащили в пещеру, было бы совсем тоскливо и безысходно, а так – ещё повоюем, покувыркаемся вволю…

– Отставить пошлую лесть! – сухо приказал Егор. – Дело уже двигается к обеду, а нам до Чёрного озера ещё километров десять-одиннадцать пилить. Всё, незамедлительно выходим на маршрут! – поднялся на ноги и уверенно зашагал на северо-восток.

Входная дверь в пещеру была цела, только по самому низу сильно поцарапана чьими-то крепкими и острыми когтями.

– Барсук старался, сукин кот! – внимательно осмотрев совсем свежие царапины, однозначно определил Егор. – Видимо, где-то поблизости расположена его нора. Надо будет обязательно поискать, в нашей непростой ситуации дорог любой кусок мяса…

Наспех помывшись и поплескавшись в крохотном ручейке, они плотно пообедали – одновременно и поужинали. После чего оборудовали в пещере спальные места, натаскав свежего елового лапника, распределили очерёдность ночных четырёхчасовых дежурств (бережёного – Бог бережёт), и завалились спать.

Егор заступил на пост последним, в четыре часа утра, сменив сонного Генку Федонина. Сидел себе у входной двери в пещеру, кутаясь в тёплый кожух,[7] вслушивался в звуки ветреной сентябрьской ночи и усиленно размышлял, составляя в уме предварительные черновые планы – относительно первоочередных работ на ближайшие дни. Тихонько напевал себе под нос:

С климатом, действительно, творилось что-то совершенно необъяснимое и откровенно странное: вечером было достаточно прохладно – плюс два-три градуса с холодным пронизывающим северным ветерком, а перед самым рассветом неожиданно потеплело, ветер стих, а из низких серых туч пошёл меленький тёплый дождик – вперемешку с крупным серым пеплом.

«А ведь, примерно плюс пятнадцать градусов будет сейчас», – на глазок определил Егор, небрежно стряхивая с плеч ещё горячий пепел.

От Чёрного озера доносился громкий, несмолкаемый птичий гогот: это гусиные, лебединые и утиные стаи готовились к своему ежегодному осеннему марафону…

Примерно в семь часов утра он разжёг большой жаркий костёр: уложил вокруг соснового корневища-выворотня мелкий сухой хворост, в самую середину щедро напихал обрывков бело-розовой бересты, пощёлкал кремневым кресалом.

Когда огонь весело разгорелся, Егор сходил за чистой водой к роднику, аккуратно пристроил рядом с костром большой чугунок и медную кастрюлю. В чугунке он сварил классический кулёш на весь славянский коллектив: чечевица, горох и одна тушка солёной утки, трудолюбиво порубленная на мелкие кусочки. В кастрюлю бросил две горсти (с горками) жареных корней одуванчика, дал напитку прокипеть минут двадцать, после чего отставил посудину в сторону.