136
С. 143—4.
137
Сказки Гримм, 177; Гальтрих, с. 62.
138
О влиянии христ. на слав. яз., 123; Обл. сл., 12; Доп. обл. сл., 10; Москва, 1852, XXIII, 72; D. Myth., 1109–1110.
139
Старосв. Банд., 411; Обл. сл., 236.
140
Обл. сл., 28–29, 42, 73–74, 104, 108, 134, 179, 218, 231, 235, 251; 256—7, 263; Доп. обл. сл., 102: Приб. к Изв. Акад. наук 1853, 183; Этногр. сб. I, 176—7; Год на Севере, Максимова, II, 463; Материалы для истории письменности, ст. Буслаева, 8; Громанн, 8.
141
Обл. сл., 133; Библ. для чт. 1848, X, 122.
142
Рус. сл. 1862, II, ст. Пыпина, 55.
143
Пам. стар. рус. лит-ры, III, 12–13.
144
H. Р. Лег., 14.
145
Предание это перешло и к мордве (Рус. вест., 1867, IX, 229), и к черемисам: Юма, создавши человеческое тело, отправился творить душу, а к телу приставил пса, который тогда еще не имел шерсти. Злой Кереметь произвел такой холод, что пес едва не замерз, потом дал собаке шерсть и, допущенный к человеку, охаркал его тело и тем самым положил начало всех болезней. – Вест. Р. Г.О. 1856, IV, 282: Этногр. сб., V, роспись Межова, 41. Собака олицетворяет здесь стихийные силы природы, на что указывает и создание ее из слез, слюны и мокрот (древнейшие метафоры дождя).