К тому же я никогда не слышал про Генри Хилла. В моем офисе хранятся четыре коробки с карточками, на которых я машинально записываю имена и различные сведения о каждой мелкой или крупной личности преступного мира, с которой сталкиваюсь в газетах или судебных сводках.
Когда я порылся в них, то обнаружил карточку с Хиллом, датированную 1970-ым годом, где он ошибочно числился членом семейства Джозефа Боннано. Но, исходя из той горы информации, что на него нарыли полицейские спустя год после ареста, и важности, которую они придавали ему как свидетелю, стало понятно, что с Генри Хиллом стоит встретиться.
Поскольку он проходил по федеральной программе защиты свидетелей, встреча должна была состояться в месте, гарантировавшем безопасность. Мне приказали встретиться с двумя федеральными маршалами возле кассы авиакомпании "Брэнифф" в аэропорту Ла-Гуардия.
Когда я туда пришел, двое мужчин уже держали в руках мой билет. Они спросили, не хочу ли я сходить в туалет. Меня удивил столь странный вопрос из уст федеральных агентов, но они объяснили, что не могут упускать меня из виду, пока мы не взойдем на борт самолета.
Они не могли допустить, чтобы я узнал место назначения и затем тайком слил кому-то информацию о том, куда направляюсь. Как, оказалось, полетели мы не самолетом авиакомпании "Брэнифф", и в том месте, где мы приземлились, нас не ждал Генри Хилл. Понадобилось два перелета, чтобы добраться до города, в который Хилл и его охрана из федералов прибыла несколькими часами ранее.
Хилл оказался удивительным человеком. Он говорил и вел себя не так, как гангстеры, с которыми мне приходилось встречаться. Говорил он связно и грамотно. Время от времени улыбался. Он прекрасно знал мир, в котором вырос, но говорил о нем со странной отрешенностью и отлично умел смотреть на вещи со стороны.
Большинство гангстеров, у которых в течение многих лет мы брали интервью для книг и статей, не могли отделить себя от собственного прошлого, чтобы посмотреть на свою жизнь со стороны. Они столь слепо следовали гангстерскому пути, что редко замечали происходившее вокруг. Генри Хилл же был сама наблюдательность. Он был очарован миром, в котором вырос, и едва ли существовала деталь, которой он не помнил.
Генри Хилл был гангстером. Он был мошенником. Он устраивал аферы и разбивал головы. Знал, как подмазать и как манипулировать. Генри являлся настоящим рэкетиром, ярко выраженным представителем преступного мира, этой rara avis[1], за изучение которой с удовольствием возьмутся не только социальные антропологи, но и полицейские.
На улицах он и его друзья называли себя "славными парнями". Мне кажется, что книга о жизни Генри позволит нам заглянуть внутрь мира, который упоминался лишь непосвященными или самим capo di tutti capi [2].
Глава первая
Генри Хилл столкнулся с миром мафии случайно. В 1955-ом году в поисках подработки после занятий в школе Генри забрел на грязную, облупленную стоянку такси, которая находилась около дома № 391 на Пайн-стрит, рядом с Питкин-авеню, между Браунсвилом и Ист Нью-Йорком в Бруклине.
Одноэтажное, выходящее на улицу административное здание стоянки и диспетчерская находились прямо через улицу, где он жил вместе с матерью, отцом, четырьмя старшими сестрами и двумя братьями. Сколько себя помнил Генри, это место всегда его притягивало.
Еще до того, как начать там работать, Генри видел, как через квартал проплывали длинные чёрные кадиллаки и линкольны. Он наблюдал за бесстрастными лицами посетителей стоянки и навсегда запомнил их большие широкополые плащи. Некоторые из посетителей были столь внушительных размеров, что когда вылезали из своих машин, те приподнимались на несколько дюймов. Он видел сверкающие кольца и украшенные драгоценностями ременные пряжки, массивные золотые браслеты, на которых держались тонкие платиновые часы.
Люди со стоянки не походили ни на кого в районе. По утрам они надевали шелковые костюмы и набрасывали носовые платки на крылья своих автомобилей, прежде чем к ним прислониться, чтобы поговорить.
Он видел, как они парковали свои машины во втором ряду и никогда не получали штрафов, даже когда парковались впритык с гидрантами. Зимой он замечал, что снегоочистительные машины первым делом расчищали снег на парковке таксомоторной стоянки, а затем принимались за школьный или больничный двор. Летними вечерами здесь всю ночь орали и резались в карты, и Генри знал, что никто, даже мистер Манкузо, который жил ниже по кварталу и имел привычку вечно ворчать, не осмелится пожаловаться.
И люди на стоянке были богаты. Они размахивали пачками двадцатидолларовых купюр, круглых, как мяч для игры в софтбол [3], а на их мизинцах красовались кольца с бриллиантами размером с грецкий орех. Вид всей этой роскоши, власти и размаха дурманил.
Сначала родителям Генри нравилось, что их энергичный сын нашел работу через улицу. Отец Генри, Генри Хилл-старший, трудолюбивый монтер в строительной компании, всегда понимал, что молодежь должна работать и знать цену деньгам, которые всегда просит. На зарплату монтера ему приходилось содержать семь детей, так что дополнительный доход всегда приветствовался.
С двенадцати лет, когда Хилл-старший прибыл в США из Ирландии, вскоре после смерти отца, ему приходилось заботиться о матери и трех младших братьях. Именно работа с юного возраста, твердил он, учит молодежь ценить деньги. Американские подростки, в отличие от своих ирландских сверстников, желали взрослеть дольше необходимого.
Мать Генри, Кармела Коста-Хилл, также была в восторге от того, что её сын нашел работу неподалеку от дома, но совсем по иной причине. В первую очередь, она понимала, что отца обрадует работа сына. А во-вторых, надеялась, что работа после школы позволит держать сына подальше от дома, чтобы тот не ссорился с сестрами.
И если Генри будет работать, она сможет уделять больше времени Майклу, младшему сыну, который родился с искривлением позвоночника, обрекшим его на постель и инвалидное кресло. Восторг Кармелы Хилл почти сменился восхищением, когда она узнала, что Варио, семья, владевшая таксомоторной стоянкой, происходит из того же уголка Сицилии, что и она.