Книги

Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

22
18
20
22
24
26
28
30

МХАТ, прощай!

(май 1982 г. – апрель 1991 г.)

Доченька, здравствуй!

Из рук пожилой медицинской сестры я бережно принял белый сверток, перевязанный, как и полагается, розовой лентой, и осторожно приподнял уголок одеяльца, закрывавший ее личико. Два огромных, абсолютно синих глаза, не мигая, смотрели на меня, и в ту же секунду я понял, что пропал! Все! Отныне вся моя жизнь, все мои мысли и чувства принадлежат этому существу. Доченька, родная моя, ты покорила меня сразу и навсегда!..

Однако недолго мне пришлось наслаждаться безоблачным счастьем. Вскоре, после возвращения Аленки из роддома, Нина Владимировна в категоричной форме потребовала, чтобы в течение трех дней мы покинули ее квартиру. И опять возник вопрос: где нам жить?

Я до отупения ломал голову, но ответа не находил. Одно слово почему-то застряло у меня в голове: «Дача». Почему дача? Зачем дача? Думай, Десницкий! Думай!..

И вдруг!..

Будто молния осветила все вокруг. У кого из моих знакомых есть дача, на которой никто не живет?.. Какой же я идиот! Почему сразу не подумал об этом?..

По Киевской железной дороге в поселке Апрелевка стоит дача, принадлежавшая моему отцу Глебу Сергеевичу. По советским законам я, как один из его наследников, имею право на ¼ часть этой дачи. Свою долю в отцовском наследстве не оформлял, но ведь дача по-прежнему существует, значит, я на вполне законных основаниях могу заявить свои права на ее часть.

Спасибо тебе, Господи, что Ты надоумил меня, что не оставил своим попечением в трудную минуту!

Я позвонил Глебу и договорился, что после занятий в школе он приедет на Лермонтовскую, где мы все обсудим и все решим. Мне очень не хотелось скандалить, предъявляя свои права. Но я решил не отступать и своего добиться, чего бы мне это ни стоило!.. Ждал, что брат станет сопротивляться, но неожиданно Глеб предложил мне свой вариант выхода из квартирного кризиса. «Мать, я думаю, будет категорически против, – сказал он, покачав головой. – Жутко не хочу начинать с ней войну. Поэтому предлагаю сделать следующее: ты и Лена переезжаете в мою квартиру в Ивановском, а я – к вам, в общежитие на Станиславского. Ну что?.. Как ты на это смотришь?» Признаюсь, такого щедрого подарка я не ожидал и, честно скажу, растерялся. Обмен явно был неравноценным. Поменять отдельную однокомнатную квартиру на комнату в подвале?

Увидев мои сомнения, Глеб поспешил заверить, что такая комбинация его очень устраивает: «Сейчас от дома в Ивановском до работы в Олимпийской деревне я трачу в один конец час сорок, – сказал он, страшно волнуясь. – Моя дорога из Центра до школы будет в два раза короче. Представляешь, какая это выгода для меня?!» Возразить мне было нечего. «Только имей в виду, – предупредил брат, – у меня нет ни дивана, ни кровати. Только раскладушка и большущий отцовский сундук из Житомира. Так что о спальных местах ты должен позаботиться отдельно». Какая ерунда! Главное, у нас будет крыша над головой, а остальное не имело никакого значения!

Наша встреча с Глебом состоялась 11 июня, а уже через день, 13-го, мы всем семейством в количестве трех человек переехали от Красных Ворот в бывшее село Ивановское. Верочке от роду не было даже месяца. Ничего не поделаешь, трудно быть дочерью кочующих по Москве артистов!..

Я был бесконечно благодарен Глебу за то, что он предложил нам пожить в его отдельной однокомнатной квартире. Она была очень небольшой, и даже отсутствие мебели не создавало здесь ощущение простора. Но меня это мало трогало. Главное, что у нас отныне есть пристанище, и в обозримом будущем никто на улицу мое семейство не выставит. Когда я спросил Глеба, как долго я могу пользоваться его квартирой, он отмахнулся от меня: «Живи, пока не надоест». Я понимал, что на самом деле это не так, и, если у него появится своя семья, мы не сможем более пользоваться его гостеприимством. Но уже одно то, что в ближайшие полгода мне не надо искать комнату или квартиру, вселяло в душу бодрость и оптимизм. Можно было вздохнуть и перевести дух.

Квартира Глеба являлась для нас не просто пожарным вариантом в безвыходной ситуации. Я бы сказал: это был подарок судьбы. Во-первых, жить в отдельной квартире само по себе безусловное благо, а во-вторых, лучшего места во всей Москве для выхаживания новорожденных младенцев вы вряд ли сумеете найти. В двадцати минутах ходьбы от нашего дома раскинулся огромный парк «Терлецкое лесничество» – настоящий лес, но только облагороженный прогулочными дорожками, вечерним освещением и садовыми скамейками. Сюда не доносилась гарь от выхлопных газов автомобилей. Многие заслуженные москвичи мечтали бы жить в таком экологически чистом районе. Нам это счастье досталось случайно и совершенно бесплатно. Немаловажное обстоятельство.

Но самым главным нашим приобретением при вселении в квартиру Глеба стала его соседка Валя – удивительная, необыкновенно трогательная и добрая женщина. При том, что у нее самой было двое детей (мальчик и девочка примерно на 3–4 года старше нашей доченьки), она сама вызвалась помогать нам. Только благодаря этой бескорыстной помощи Лена смогла продолжить играть спектакли во МХАТе, а один раз, 25 января 1983 года мы даже вырвались на вечер памяти Володи Высоцкого в Театр на Таганке, посвященный 45-й годовщине со дня его рождения. Позвонил Сева Абдулов и сказал, что через 40 минут он ждет нас у служебного входа театра. «У меня случайно оказалось два лишних билета, – пояснил он. – Т о л ь – ко смотрите не опаздывайте!» Мы собрались за пять минут, Аленка позвонила Вале, та тут же согласилась принять Верочку, и через десять минут мы на такси уже мчались на Таганку.

Процесс передачи Верочки соседке происходил следующим образом: Аленка укладывала дочку в нашу синюю коляску и перевозила ее из нашей квартиры в соседнюю. Когда мы возвращались домой, та же коляска совершала обратный путь домой. Я готов был молиться на Валю. Переоценить ее помощь невозможно.

Во времена Аленкиной беременности я перед сном регулярно прогуливал ее по Тверскому бульвару. Во время этих прогулок чаще всего в наших разговорах возникала одна и та же тема: «Как я смогу играть спектакли, когда родится Верочка? На кого я ее оставлю?» Ей казалось, что проблема эта неразрешима. Я же беспечно полагал, что в каждом конкретном случае мы сумеем найти выход. «Ты удивительно легкомысленный человек!» – говорила мне жена. Я с ней целиком и полностью соглашался, но все же упорно стоял на своем: «Господь не оставит нас своим попечением. Как-нибудь выкрутимся». Аленка не верила, обижалась, сердилась… И что же? Кто оказался прав? То-то и оно! С тех пор как стал верующим человеком, я все время ощущал Его поддержку и помощь.

Мы переехали в квартиру Глеба 13 июня, а уже 15-го Елена Кондратова впервые после родов, находясь в декретном отпуске, вышла на сцену Художественного театра и сыграла Шурочку. Каково?! Вот вам и ответ на вопрос, который мучил мою жену во все время беременности: «Как я с грудным ребенком на руках сумею вернуться на сцену?!» Проблема, которая зимой представлялась безумно сложной, почти неразрешимой, оказалась настолько пустячной, что выход из тупика был найден в течение одной минуты.

Первый звонок, раздавшийся в нашей новой обители, был, конечно, из театра. Заведующая репертуарной конторой Е.И. Прудкина – опытная театральная лиса – сладким голосом начала расспрашивать, «как малышка, как себя чувствует Леночка и не нужна ли ей помощь». Я сразу понял, такая прелюдия к серьезному разговору не случайна, и терпеливо ждал, когда Екатерине Ивановне надоест изображать немыслимую заботу об артистке Кондратовой, и она заговорит о деле. «Сережа, скажи, это будет очень бессовестно, если я попрошу ее выручить нас?» Интонации Прудкиной были теплыми, ласковыми, обволакивали меня нежностью и любовью. «А что случилось?» – небрежно спросил я, хотя внутри у меня все съежилось и напряглось. Я ждал чуда и дождался! «Понимаешь, только что позвонила Акулова, – заворковала Катерина Ивановна, – и сообщила, что у нее пропал голос. Сыграть «Иванова» сегодня вечером она не сможет. А кроме Леночки, у меня никого нет». Чтобы принять решение, мне понадобились какие-то доли секунды, и я спокойно ответил: «Высылайте машину и распорядитесь, чтобы в гримерной Елены Юрьевны постелили на диван чистую простыню. Кондратова никогда не отказывалась выручить театр!» Я повесил трубку на рычаг телефонного аппарата и взглянул на жену.