– Остается еще один брат, Павел.

– Именно. Он был успешен, занимал должности на государевой службе, преумножал богатство, и таким же образом поступали и его потомки. К тому моменту, как в России произошла революция семнадцатого года, Балкуновы процветали. У них имелось огромное имение под Быстрорецком, роскошный дом в Быстрорецке и еще один дом, поменьше, здесь же. Но с приходом большевиков к власти все это было утеряно. Главу семьи расстреляли, имение под Быстрорецком сожгли, вся земля перешла советскому народу – был основан колхоз «Ильич». Особняк в Быстрорецке тоже разрушили и снесли. Между прочим, теперь на этом месте стоит кукольный театр.

Мы с мужем дружно ахнули: ничего себе! А Агата продолжала.

– Как именно погибла жена Балкунова, не вполне ясно, наверное, ее расстреляли вместе с мужем, а вот их дочь, тоже названная Елизаветой, как ее дальняя родственница, чудом сумела выехать из пылающей в огне революции страны и выплыла в Париже. Драгоценности она спасти не сумела, денег у нее не было, из всех богатств оставалось лишь имя и благородное происхождение. Впрочем, она не потерялась в чужой стране, не сгинула, воспитывалась у кого-то из друзей ее покойных родителей, получила образование и впоследствии удачно вышла замуж. Муж ее, Кристоф Габен, был обеспеченным и влиятельным человеком, не миллионером, конечно, но Елизавета прожила с ним рядом спокойную и безбедную жизнь. Правда, детей у них с мужем не было, и это, как вы сейчас увидите, важно, потому подчеркну данный факт особо. После смерти Кристофа вдова жила затворницей. А на старости лет Балкунова-Габен, судя по всему, испытывавшая ностальгию по оставленной Родине, выкинула фокус. Когда в России началась перестройка, от коммунистической идеологии официально отказались, перестали строить светлое коммунистическое будущее, Елизавета Балкунова-Габен вернулась.

– Серьезно? Но зачем? – поразилась я.

Агата пожала плечами.

– Это у нее надо спросить, в документах мотивы не указаны. В любом случае то был опрометчивый поступок, который не привел ни к чему хорошему.

– Что случилось со старушкой? Сколько, кстати, ей было? Лет сто?

– Девяносто два. Но держалась она бодрячком. Прилетела в Россию и стала пытаться вернуть утраченную в годы революции семейную собственность. Наверное, хотела прожить последние годы в Быстрорецке и быть погребенной на родной земле.

– А что такое «быть погребенной»? – спросила Ксюша, которая, как выяснилась, тихонько подошла к дверям и слушала. – Я тоже так буду?

– Ксюша! – возмутилась я, а Юра, который считает, что с детьми нужно быть честными, ответил:

– Все мы будем, но не скоро. «Погребенный» – значит «похороненный». Человек умирает, его хоронят. А подслушивать нехорошо.

– Я не подслушивала, – надулась Ксюша, – я попить хотела. Водички.

Получив воду, дочь ушла, а мы услышали финальную часть рассказа.

– Как я говорила, Балкуновы владели еще одним домом, поменьше. Он уцелел. Я навела справки, в разные годы там был детский сад, методический центр, ЖЭК. Графиня, вернувшись из изгнания, сумела возвратить дом себе (представляю, во сколько ей это обошлось), оформила все бумаги и начала ремонт, но потом произошла темная история. По всей видимости, наивная старушка то ли по ремонтным делам, то ли еще по какой надобности доверилась некому злоумышленнику, который облапошил и погубил ее. Я не узнавала, понятия не имею, что и как, но вот итог, который мы видим в документах. В милицию поступил сигнал, что в доме не то организован наркопритон, не то детьми или оружием торгуют, не то бордель держат, не то все сразу. В результате рейда были убиты два человека – милиционер и известный тогда в городе авторитет. Кроме того, в доме был найден ребенок, а сама Балкунова-Габен обнаружена мертвой. Умерла во вновь обретенном доме. Причина смерти – острая сердечная недостаточность.

– Печально, – сказал Юра, – не надо было возвращаться, жила бы себе в своей Франции и горя не знала.

Агата посмотрела на Юру. Мне показалось, в ее глазах промелькнуло что-то похожее на досаду.

– Тогда не было бы самого главного. Слушайте дальше. Покойная Балкунова-Габен не оставила завещания, по закону ее имущество переходит к ближайшим родственникам. Судя по этим бумагам, – Агата постучала длинным ногтем с вишневым лаком по пачке документов, – единственный ее ныне живущий родственник – это ты, Юрий Сергеевич.

В кухне стало тихо. Я не знала, как реагировать. Юра, кажется, тоже.

– Не знаю пока, чем в точности владела твоя пра-пра, но одно несомненно: с помощью собранных документов мы легко сумеем доказать, что ты имеешь право все унаследовать. Предоставь это мне. – Агата весело посмотрела сначала на Юру, потом на меня. – Что притихли, благородные господа? Как вам новости?