– Да, я помню, что она поубивала всех сильных зверей. Но когда это было, до нашей первой спячки, или второй, или ещё до нашего вылупления из яиц? Но это не так важно! Позволь тебя спросить: ты считать умеешь?

– Да, нас же мама обучала.

– Тогда ответь: скольких волков ты насчитала на поляне?

– Маленьких около двадцати, штук десять средних и одного большого. А что?

– Моя горячо любимая бесстрашная сестра, послушай… – я запнулся, осознав одну маленькую деталь.

Стало предельно ясно, почему популяция первичных драконов падает. Любая изумрудная или чёрная дракониха за жизнь может отложить две кладки до десяти яиц в каждой, но после катаклизма только половина дракончиков вылупится, в лучшем случае. Так ещё и дракончики частенько не переживают свой первый год жизни, потому что этих ящериц явно отсутствует инстинкт самосохранения! Рядом со мной идёт почему-то до сих пор живой пример. Кажется, ещё немного, и я поучаствую в космической программе малобюджетных стран, используя тепловое возгорание своего подхвостного пространства как ускоритель.

– Ты немного ошиблась, сестра, на поляне было не двадцать маленьких волков. Те семь бегающих шерстяных комочков считать не нужно, а вот обычных волков там было тринадцать. И не средних, а восемь матёрых серых. И вожак стаи, которого ты назвала большим. А теперь вопрос: какие у нас шансы победить эту ораву? Хотя нет, давай по-другому: сколько раз ты можешь запустить «Магическую стрелу»?

– Три раза.

– Хорошо. Значит, в лучшем случае, это три мёртвых обычных волка, так?

– Да.

– Просто замечательно. А теперь давай вместе просто посчитаем цифры, не обращая внимания на класс и уровень. Тринадцать обычных волка минус три, это десять. Десять плюс восемь, да ещё один сверху – это девятнадцать. Вопрос: что может помешать этой толпе окружить нас и задавить числом?

– Ой, – Калиса резко остановилась и удивлённо посмотрела на меня. – Я как-то не подумала.

Меня пробил озноб. Мы ведь могли помереть, сделай эта зелёная бестия хоть одно неверное движение. Жгучее желание высказать сестре всё накопившееся перекрывалось тем, что ещё недавно Калиса замыкалась в себе. И если я продолжу давить на неё, то она опять замкнётся. Нет, это не то, чтобы плохо – но сестре лучше пребывать в адекватном состоянии.

– Калиса, давай договоримся: если я говорю тебе, что что-то важно, значит – это важно. Я тебе всегда всё объясню, но пробуй иногда хоть немного думать. А теперь давай вернёмся в пещеру и немного отдохнём, а то у меня от постоянной смены дня и ночи голова болит.

– Ой, давай, – радостно взвизгнула Калиса. – Я тоже чувствую себя в последнее время как-то плохо. А потом мы ведь всё равно вернёмся в лес?

– Конечно. Сходим в лес, найдём кого-нибудь и съедим, вернёмся в пещеру и отдохнём.

Кивнув в знак одобрения, сестра бодро побежала в сторону пещеры. Я же надеялся, что в родных стенах обрету душевную гармонию. Что-то подсказывало, что следует срочно и всенепременнейше принять Буддизм и познать дзен, иначе в один прекрасный момент сестра доведёт меня до истерики.

Вот только именно Калиса стала первым существом, познавшим нирвану. Плюхнувшись на каменный пол пещеры, она всем своим видом дала понять, что до следующего приступа голода с места не сдвинется.

Я вместо отдыха на платформу к каньону, решив запечатлеть местность рядом с пещерой. Зарисовка карты шла медленно, волнами расходясь от платформы, и уже спустя пять минут мне надоело наблюдать за черепашьей скоростью навыка. Я закрыл лог-файл и продолжил рассматривать местность перед горой. Всё равно солнце светит ярко, и карта уж точно успеет зарисовать всё до прихода ночи – вдруг у неё ограничения есть.

Мне вдруг как ударило током. Стоило моргнуть, а солнце оказалось около горизонта. Как, ведь только что эта небесная люстра ещё даже в зенит не вошла, а уже вечер? Что за ересь? Может быть, у меня действительно мозг… того, тронулся по фазе? Ведь я не спал, не отключался, полностью себя осознавал.