Филипп придержал коня и удивлённо заломил бровь.

— То, что я расскажу тебе, должен услышать и Александр. Вашу судьбу вы должны узнать вместе. Поверь, царь, тому есть причины. Знание, полученное порознь, губительно для вас обоих.

Филипп долго молчал и, почти не мигая, жёг взглядом герцога. Тог глаз не отводил, но поводья стиснул так, что костяшки пальцев побелели.

Наконец, царь коротко кивнул, и толкнул бока коня пятками, пустив вскач. К лагерю.

Царь присматривался дней пять, совещался с друзьями, и, наконец, объявил войску, что эти испанские варвары теперь подданные Македонии и за услугу их — ровня македонянам. Каэтани ждал недовольства, помнил, как эти самые люди через десяток лет будут смотреть на обласканных персов.

"Любит наш царь варваров".

И кое-какой ропоток пробежал, однако Парменион быстро пресёк его.

— Чего заныли? В чём вас ущемили? В царских "друзьях" едва не половина — чужеземцы. Чего на них не ропщите? Или тоже ревнуете? Так будьте лучше! Вон, Демарат, и в войске-то не служит, гостеприимец всего лишь. А какую услугу оказал? Или не заслужил?

Поутихли. Погодя и Каэтани успокоился. Тем более, что вскорости узнал — зовут его за глаза "Нашим варваром". Честь, которой даже князья пеонов и агриан не удостоились. Впрочем, как раз они варварами считаться не желали, переоделись в эллинское сами, отпрыскам давали эллинские имена и завозили учителей-эллинов.

Демарат, посмеиваясь, сказал, что, мол, хотели прозвать Астрапеем, да ревности Зевса побоялись.

А потом новопричисленный к филам, царским "друзьям"[80] Онорато-испанец, "Наш варвар", предложил Филиппу взять Византий.

Мало кто из слышавших это смог сдержать смешок.

— А я чем тут занимаюсь? — поинтересовался Филипп.

— А ты, царь, не возьмёшь, — напомнил Онорато.

Филипп заломил бровь, велел всем шатёр покинуть, кроме Пармениона и Эвмена.

Онорато скосил взгляд на последнего и с некоторой неуверенностью продолжил.

— Я же говорил, ты стоял под стенами до весны и отступился.

— Ты насчёт прорицаний своих и другое говорил.

— Верно, — кивнул Онорато, — но тут иное. Как с Фокионовым флотом.

Филипп цокнул языком.