— Что там у вас? — прокричал он, придерживая фуражку.

Сквозь нарастающий гул лейтенант едва его расслышал.

— Секретный пакет лично фюреру. Вервольф нервно оглянулся на самолет.

— Поднимайтесь на борт...

Такой поворот не был предусмотрен заговорщиками, но Фабиан подчинился. К счастью, вервольф не заметил, как было бледно лицо лейтенанта, когда они оба бежали к самолету.

На борт их пропустили беспрепятственно. Дверь плотно закрылась, и «Кондор» начал стремительный разбег.

Интерьер самолета был роскошен. Дорогая обшивка, удобные кожаные кресла, резные деревянные панели.

Фабиана усадили недалеко от двери, после чего эсэсовцы доложили о нем в главный отсек салона, где непосредственно и располагался фюрер со свитой.

Какое-то время ничего не происходило.

Самолет, судя по всему, благополучно набирал высоту, двигатели размеренно гудели, и смерть казалась чем-то бесконечно далеким и абсолютно сейчас неуместным. Она была облаком за прямоугольным иллюминатором.

Лейтенанту не верилось, что ему придется сегодня умереть.

Все пошло не так, как было задумано, а значит, в ход событий вмешались незримые, доселе молчавшие силы. По замыслу заговорщиков он должен был пройти на борт, оставить бомбу и в последний момент попытаться покинуть салон.

Фабиан просто смотрел в иллюминатор и старался ни о чем не думать, особенно о жене и маленьком сыне, оставшихся в Мюнхене.

Что с ними будет?

Хотя в том месиве, в которое очень скоро превратится самолет, вряд ли удастся установить, что именно он пронес на борт взрывное устройство.

Примерно через полчаса к фон Шлабрендорфу вышел Тиль Хениц.

Личный псионик фюрера обладал глазами медиума.

Но это были глаза не гипнотизера, а крайне опасного затаившегося хищника. Раньше (Фабиан это точно знал) Хениц вовсю трудился во славу Третьего рейха в зондеркоманде, собственноручно уничтожая узников лагерей смерти.

Сейчас псионик несколько безразлично рассматривал лейтенанта, наверняка пытаясь прощупать или, скорее, предугадать чужие намерения.

«Смотри, смотри, ублюдок, — мысленно произнес Фабиан. — Все равно тебе ничего не выведать: через несколько минут сдохнешь, как и все».