Стены облупились, плафоны многих ламп были разбиты. Что же здесь произошло?

Через несколько минут Ворон вернулся, вид разведчик имел довольный.

— Что, удивлен этим запустением? Утром здесь все будет сиять как новое. Работает темпоральная установка. Время внутри здания течет медленней, нежели снаружи. Теперь ты понимаешь, почему сюда невозможно проникнуть ночью? Идем в «кунсткамеру», а то скоро светает...

«Кунсткамерой» нейроразведчики называли хранилище переселений, действительно очень походившее на музей заспиртованных в стеклянных колбах организмов. Вот только емкости были установлены здесь больших размеров, да и заполнены отнюдь не формалином.

У входа в хранилище лежал старик в военной форме. Он был застрелен.

— Ночная охрана, — небрежно бросил Ворон, — пришлось убрать...

— А что... с его лицом?

— Он состарился вместе со зданием. Утром помолодеет, однако это вряд ли его воскресит...

— А кто отключает саму установку?

— Дежурный на втором посту. Но его нам следует опасаться в самую последнюю очередь. Он настолько одряхлел, что не может даже сдвинуться с места. Чем ближе к этой чертовой машине, тем быстрее тебя пожирает время...

— Но почему тогда мы, находясь здесь, не стареем?

— Потому что нас не было тут, когда заработала замедляющая время машина...

Заполненные проводниковым раствором прозрачные ТИЭР-ванны подсвечивались изнутри мягким голубоватым светом. На то, что находилось внутри, было неприятно смотреть. Сморщенные высохшие тела безвольно парили, обмотанные резиновыми трубками подачи кислорода.

Тихо гудели обогреватели.

— Твое тело будет трудно сейчас найти. Мы просто не сможем его опознать, — усмехнулся Ворон. — Скоро рассветет, давай расчехляй «кресло», а я займусь проводами…

Похожий на реальность сон продолжался. А что произойдет, если он сейчас все-таки проснется?

Стараясь скрыть от напарника внутреннее напряжение, майор резко стянул с «кресла Аросьева» кусок темно-зеленого брезента.