– Найми других и не скупись, цена не имеет значения.
Вот уж что правда, то правда. Старик все еще крепок, но как мужчина уже ни на что не годен, а потому рассчитывать на прямых наследников ему не приходилось, тех же, кому достанется его баронство, он искренне презирал. Чем меньше они получат, тем счастливее он будет чувствовать себя на том свете. Его искренне расстраивало то, что он не мог оставить баронство кому-нибудь другому, в этом отношении законы королевства весьма суровы. Он мог обобрать баронство как липку, но домен должен оставаться неделимым. Можно, конечно, продать или заложить, но кто захочет связываться с его родственничками, которые уже потирали руки, посматривая на богатое баронство, которое нежданно-негаданно само плыло в руки. А люди они были весьма влиятельные, так что даже церковь не осмелится принять эти земли в дар. Впрочем, церкви в первую очередь воспрепятствует король – эдак эти святоши приберут все владения королевства. Барон мог оставить служителям только деньги, но не майорат.
– Я уже приступил к поискам, но желающих пока не находится. Все, кто принял заказ, кончили плохо, так что с этим брячиславским боярином никто не хочет связываться.
– Ерунда. Все дело в награде. Если никто не хочет рискнуть за большие деньги, значит, найди того, кто сделает это за очень большие. Когда я вернусь из посольства, то хочу, чтобы Смолин был в замковом подземелье. Как это произойдет, меня не интересует. Понадобится – возьми штурмом Обережную, но доставь его мне.
– Значит, просто устранить его вы уже не хотите?
– Теперь уже нет. Да, совсем забыл. Вот, возьми.
– Что это, господин барон?
– Грамота, в которой указано, что с первого числа этого месяца ты являешься дворянином гульдской короны.
Вот и объяснение перемены решения. Как видно, барон понимал: первое, что сделает капитан, это направится в Брячиславию и вызовет боярича на поединок, а Андриса барон ценил почти как сына и не мог позволить ему вот так рисковать.
– Господин барон…
– Не нужно меня благодарить, ты заслужил это, как никто другой.
– Как скажете, господин барон. Я только хотел высказать свое сожаление по поводу того, что это дворянство несколько припоздало.
– Ты о бароне Лиепиньше? Ха-ха-ха. – Кабинет огласил дребезжащий хохот старика. – Не стоит расстраиваться, мой мальчик, как видишь, я и сам справился. – Затем он посерьезнел и продолжил: – Жаль, я не смогу объявить тебя своим наследником, король не позволит отдать баронство в твои руки. К сожалению, нет у меня и лишних земель. Но никто не запретит мне вознаградить тебя по заслугам.
– Мне не нужна иная награда, кроме возможности служить вам.
– Знаю, но тут уж позволь мне поступить так, как я посчитаю лучшим. Кстати, прими совет. Как только сделаешь все распоряжения относительно эскорта, отправляйся в таверну и устрой попойку, чтобы весть о твоем дворянстве разнеслась далеко и очень быстро. Не хотелось бы терять дворян только потому, что кто-то окажется не в курсе, что верный пес барона Берзиньша уже не слуга, а их ровня.
– Я всегда буду служить вам.
– Отрадно это слышать, но только ты будешь не служить мне, а состоять у меня на службе. Это огромная разница, мой мальчик. И пусть для нас с тобой это ничего и не меняет, ибо ты никогда не был мне просто слугой, остальные должны ощутить разницу.
– Я все понял, господин барон.
– Вот и хорошо. Иди.
Новоявленный дворянин четко, по-военному коротким кивком изобразил поклон, после чего повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета. Вот еще одна отличительная черта гульдской армии, в которой жестко насаждалась дисциплина и муштра. Король мог экономить на чем угодно, но он никогда не экономил на армии. Однако заработок солдаты отрабатывали сполна, легким их хлеб назвать было нельзя. Изнывая на плацу и учебном поле, обильно сливая на землю пот, одуревшие от беспрерывных занятий, они мечтали только об одном: поскорее отправиться на войну, потому как только там, в боевой обстановке, они могли надеяться на послабление и возможность жить более или менее вольготной жизнью.