Он сложил их вместе. Быстро, крепко связав, взялся за конец веревки и дернул.

— Пошли.

Повернувшись, потащил меня в сторону леса.

— Не надо, пожалуйста, отпустите, — Заголосил я, внутри все дрожало. Пока мы шли, я увидел то, что осталось от каравана.

Везде лежали люди, они были мертвы. Валялись отрубленные руки, ноги, головы, очень много крови. Отовсюду шел отвратительный запах, мне стало дурно.

— Отпустите меня, — вновь взмолился я, всхлипывая. — Не надо, я нечего не сделал, отпустите, пожалуйста.

Пацан остановился. Повернувшись, зло на меня посмотрев, достал клинок.

— Еще хоть слово вякнешь, я тебе яйца отрежу. Понял? — И сунул мне его между ног, чуть надавив вверх.

Побледнев, вздрогнув, я инстинктивно сжал ножки, вытаращившись на него. По спине побежал холодок. Было видно, он не шутит и сделает это. Причем сама мысль ему нравилась, на лице отражалась мерзкая улыбочка. Я, сильно испугавшись, быстро закивал соглашаясь.

Убрав кинжал, он вновь потащил меня за собой.

Мы углубились в густой лес, уходя все дальше и дальше. Бродили по нему целый день. Время уже близилось к вечеру. Я устал, вымотался, ноги с непривычки болели, идти становилось все труднее, они заплетались.

Да, иногда мы делали привал, передохнуть, подкрепиться, останавливаясь возле воды. Вот только отдыхал он, развалившись на травке. Что-то жевал, улыбаясь, поглядывал на меня, привязав предварительно руки повыше к дереву, так, чтобы я не мог сесть.

Ни воды, ни еды не давал. Во рту все пересохло. Я облизывал губы, наблюдая за тем, как он умывается, утоляет жажду из ручья, довольно причмокивая. Ножки не произвольно подгибались, тряслись, я провисал на руках, отчего сильно болели запястья. Возникало огромное желание упасть на землю, но лишь всхлипывал. А затем, парень, немного передохнув, тащил меня дальше.

Пару раз все-таки развязывал руки, чтобы дать возможность оправиться. А когда вновь стягивал на них веревку, я морщился от боли, подвывая, дергался.

Все это время, меня не покидало чувство нереальности происходящего. Как будто это твориться не со мной, или я сплю? Но усталость и боль отрезвляли. Мотая головой, сбрасывая наваждение, я продолжал двигаться вперед. Слезы высохли, лишь изредка тихо всхлипывал, смерившись с неизбежным.

Наконец, мы вышли к заброшенной деревне, расположенной на огромной поляне, в глубине леса. Когда и кто здесь жил, непонятно. На данный момент, это место облюбовала банда. Избы выглядели старыми, некоторые, слегка покосились.

Парень, облегченно вздохнув, повел меня к одному из домов. Во дворах стояли лошади, много телег. То там, то тут я видел бородатых мужиков. Кто-то, что-то делал, носили какие-то вещи, корзины, рубили дрова, при этом, все были при оружии. У кого, короткие, у кого, длинные мечи. Кто-то, с топором за поясом, кто-то, даже с секирой.

Ни кто на нас не обращал внимания, так, изредка бросали косые взгляды и продолжали заниматься своим делом. Одну из телег я узнал, как раз на ней ехал учиться в город. Слезы сами потекли из глаз.

Мы вошли во двор одного из домов и, приблизившись к крыльцу, остановились. Нам на встречу вышел здоровый, высокий мужик, со шрамом на лице. Он был одет в черные сапоги, свободные темно-синие штаны и серую, широкую рубаху. На поясе, в ножнах, висел длинный меч. Встав возле двери, облокотился о косяк. Сложив руки на груди, окинул нас суровым взглядом.

— Здрав будь Атаман. — Произнес пацан, слегка кланяясь.