От-тано как. Лед тронулся? Или ледоход давно уже начался, если бы он последовал совету Ершова и рисовал бы каждую картину выкладываясь без остатка. Не гнал бы коммерческий продукт, а работал бы пока не испытал бы чувство полного удовлетворения. Опять же, вот этот лог. Он появился только тогда, когда он сам посчитал картину завершенной.

— Знаешь отчего мне было скучно на твоем вернисаже? — поинтересовалась бесшумно появившаяся в комнате Эмилия.

— Отчего? — чувствуя как ее ручки легли на его плечи, спросил он.

— Я видела работы несомненно одаренного художника, который относился к своим работам с пренебрежением. Он не стремился достичь своего максимума, добиться совершенства, а останавливался буквально в полушаге от вершины, и со словами «сойдет и так», забывал о картине. Когда я поняла, что ты и есть тот самый Некто, я решила попробовать пробудить в тебе жажду идти до конца. Если уж что-то делать, то делать это не хорошо, а на пределе возможностей. Талант у тебя есть. Силы воли и усидчивости у тебя не занимать. Осталось найти стимул.

— И ты решила подстегнуть меня тем, что собралась повесить мою работу, рядом с полотнами великих мастеров живописи.

— Именно. И не нужно иронии, малыш. Я все равно сделала бы это. Даже если бы ты написал меня в твоей пренебрежительной манере. Но теперь тебе стыдиться нечего. Ты еще только на пути, чтобы сравняться с ними. Но ты сделал все, на что способен. Выложился без остатка. И ты готов идти дальше. Даже если ты сейчас пошлешь меня к дьяволу, уничтожишь эту картину и хлопнешь дверью, это уже ничего не изменит. Я буду жить точно зная, что пробудила одаренного от спячки, в которую он сам же себя и загонял.

— Эмилия, ты… — Борис взял в ладони ее лицо, посмотрел в глаза, — ты самая коварная женщина на свете.

— И чуточку желанная? — с игривым смущением спросила она.

— Невероятно желанная, — он обежал взглядом ее красивое лицо и впился в сочные, податливые и одновременно упругие губы.