Глава 19

Шульга и Дайми обедали в тихом, спрятанном в глубине дворов, ресторанчике. Цены здесь кусались, потому случайный народ не терся. Слежки можно было тоже не опасаться - не то, что МВД, даже СБУ не скомпенсирует сотрудникам такой чек. Обедом, правда, это было сложно назвать, большая стрелка часов упрямо приближалась к семи.

Пока изучали меню и ждали заказ, Шульга прокручивал в голове произошедшее. Он ехал с кладбища, размышлял, куда вдруг исчез Назгул - с базой нужно было что-то решать. Проползая по Болбочана к бульвару Леси, заметил девушку с туфлей в руке. Остановившись, понял, что видел ее часа полтора назад. В кабинете у Ореста на фотографии в личном деле.

А дальше повел себя не как командир спецгруппы, а как балбес, каким он был до войны. Предложил подвезти, рассмотрел по дороге. Понравилась во всех отношениях. Чтобы не вызвать подозрений, повел себя как обычный мужик, предложил помочь дохромать к подъезду. Потом в лифт. Потом до двери в квартиру.

С какого-то момента стало понятно, что точку невозврата они прошли.

Сбрасывая одежду на коротком пути от входной двери до кровати, Шульга на секунду вспомнил эпизод из блокбастера "На линии огня" с Клинтом Иствудом. Анна была, конечно, моложе партнерши киногероя, но чем-то на нее неуловимо похожа.

В памяти всплыли данные из досье. Двадцать шесть лет. Сложная семья, детдом, приемные состоятельные родители. Со старших классов занимается биатлоном, в девятнадцать лет ездила в Ванкувер в составе сборной. Потом темная история - разрыв с приемной семьей, обвинение в предумышленном убийстве, снятое за недостатком улик. Жертвой был парень, застреленный из винтовки через раскрытое окно прямо в машине.

В отличие от прокуратуры, требовавшей семь лет, личная охрана тогдашнего президента оценила ее способности. Подразделение, отвечавшее за безопасность человека, которого впоследствии группа Шульги умыкнула из-под Ростова, входило в состав нынешней Нацгвардии, там Анна Бродович получила первое воинское звание и позывной "Дайми". После бегства "шефа" подразделение расформировали, и она пошла на фронт.

Шаман, хоть и был гением снайпинга, царство ему небесное, положа руку на сердце, в подметки ей не годился. Число подтвержденных целей - сепаратистских командиров, по большей части, граждан России, зашкаливало настолько, что ее засекретили по наивысшей категории.

Но три года на фронте дали о себе знать. Внутренний конфликт в подразделении, опять же на личной почве, нервный срыв и завершение контракта к взаимному облегчению сторон. Через полгода она стала искать работу по специальности, так и попала в кадровый резерв Ореста.

Были еще в личном деле интересные и неожиданные подробности, но с какого-то момента Шульге стало не до того. В постели Дайми продемонстрировала такую смесь из голодной страсти, опыта дорогой эскортницы и сексуального цинизма, что на ее фоне Юла, тоже мягко выражаясь, не институтка, казалась неуклюжей закомплексованной школьницей.

Дальше был забавный эпизод с телефонным звонком.

Ощущая неловкость, они поступили как англичане, сделав вид, что ничего не произошло, а встреча началась лишь здесь, в ресторане.

Переодевшись в привычную одежду, кроссовки-брюки-футболка Дайми явно чувствовала себя комфортнее, даже говорила иначе, более деловито, уже как с начальником. Выложила свою историю, опустив незначительные подробности. На вопрос о нервном срыве сказала:

- Личное. Война плюс специфика работы. Смерти вокруг - свои, чужие. Я у военного психолога курс прошла, разобрались, больше не повторится.

- Что с тем убийством? - спросил Шульга. Момент был тонкий, и его требовалось прояснить.

- Вину человека признает только суд! - сверкнув глазами, сказала Дайми, впервые после того как они покинули квартиру, позволив себе всплеск эмоций.